Почти как люди - стр. 10
– Сомневаюсь. Время наблюдений расписано до минуты.
– Мистер Грейвс…
– Что еще, Лайтнинг?
– Как вы думаете, есть там люди? На этих самых звездах?
– Понятия не имею. Этого никто не знает. Но, очевидно, где-нибудь все-таки должна существовать жизнь.
– Такая, как у нас?
– Нет, едва ли.
Лайтнинг потоптался немного и вдруг выпалил:
– Вот черт, чуть не забыл. Вас тут хочет видеть какой-то тип.
– Он здесь?
– Ага. Ввалился сюда часа два назад. Я сказал ему, что вы еще не скоро будете. А он все-таки решил подождать.
– Где же он?
– Прошел прямехонько в комнату радиопрослушивания и плюхнулся в кресло. Сдается мне, что он там заснул.
– Так пойдем посмотрим, – сказал я, поднимаясь со стула.
Мне следовало бы догадаться сразу. Такой номер мог отколоть один-единственный человек на свете. Только для него одного ничего не значило время суток.
Он полулежал в кресле с детски-наивной улыбкой на лице. Из многочисленных приемников неслось невнятное бормотание департаментов полиции, патрульных автомашин, пожарных депо и других учреждений, стоящих на страже законности и порядка, и под аккомпанемент всей этой тарабарщины он деликатно похрапывал.
Мы стояли и смотрели на него.
– Кто это, мистер Грейвс? – спросил Лайтнинг. – Вы его знаете, мистер Грейвс?
– Его зовут Карлтон Стирлинг, – ответил я. – Он биолог, работает в университете, и он мой друг.
– А на вид никакой он не биолог, – убежденно заявил Лайтнинг.
– Лайтнинг, – сказал я этому скептику, – со временем ты поймешь, что биологи, астрономы, физики и прочие представители этого ужасного племени ученых такие же люди, как и мы с тобой.
– Но ворваться сюда в три часа ночи! В полной уверенности, что вы здесь.
– Это он так живет, – объяснил я. – Ему и в голову не придет, что остальная часть человечества может жить иначе. Такой уж он человек.
Что правда, то правда, таким он и был.
У него были часы, но он ими не пользовался, разве что засекал по ним время, когда ставил опыты. Он никогда не знал, день сейчас или ночь. Проголодавшись, он без особой щепетильности любыми средствами раздобывал себе что-нибудь съестное. Когда его одолевал сон, он забивался в какой-нибудь уголок и проваливался на несколько часов. Закончив очередную работу или просто охладев к ней, он уезжал на север, к озеру, где у него была своя хижина, и бездельничал там денек-другой, а то и целую неделю.
Он с такой последовательностью забывал приходить на занятия, так редко являлся читать лекции, что администрация университета в конце концов махнула на него рукой. Там уже даже не притворялись, что считают его преподавателем. Ему оставили его лабораторию, и с молчаливого согласия начальства он окопался в ней со своими морскими свинками, крысами и приборами. Но деньги ему платили не зря. Он постоянно делал какие-то сенсационные открытия, что привлекало всеобщий интерес не только к нему, но и к университету. Что касается его лично, то он с легкой душой мог бы всю эту славу отдать университету. Будь то мнение прессы, официальной общественности или еще чье-нибудь – Карлтону Стирлингу все это было безразлично.