Почти англичане - стр. 37
И тут от Гая поступает предложение.
Восемь часов. В Вестминстер-корте рано поужинали: полочинта с грибами, капуста с тмином – кукорица, или это божьи коровки так называются? Рози, Жужи и Ильди едят датское печенье, пьют кофе (он-то точно называется кавичко), слушают по радио «Реквием» Моцарта, судачат о знакомых и смеются до слез. Своего рода счастье. Буто, говорят они, чуньо, – и Лора слабо улыбается: эти слова ей пора бы знать. Сестры Каройи снисходительны к ее неспособности выучить венгерский, как к какому-нибудь незначительному дефекту. Марина научилась считать до десяти и знает некоторые ключевые понятия: «тапочки», «помидор». Сегодня на кухне, размышляя над тем, до чего это трудно, Лора заглянула Ильди через плечо в поваренную книгу:
«Borjulab kirantva
A borjulabakat legelobb megkoppasztjuk a kovetkezo modon: Veszunk sarga szurkot vagy 15–20 dekat es megtorjuk egesz porra ket vastag papir kozott. Aztan a labakat egyenkent mindenutt nagyon jol dorzsoljuk be vele, fovo vizzel forrazzuk le es vegyuk ki az asztalra vagy tablara es sietve gyorsan dorzsolve huzzuk…»
Папир: бумага – догадалась Лора и осталась довольна собой.
Она только что закончила мужскую работу: перетерла всю обувь. Древний чемоданчик для чистящих принадлежностей, тряпки из старых рубашек Петера и Золтана, двойной комплект щеток, завещанный покойными сестрами Каройи, бедняжкой Китти и бедняжкой Франци, отчего-то вселяют в нее уныние. У Марины появился новый аристократический выговор. Пенелопа Лич утверждает, что это совершенно нормально. Может быть, девочка счастлива. Может быть, Кум-Эбби – именно то, что ей нужно. Может быть.
– Я приму ванну, – говорит она наконец. – Разве только?..
– Как жалко, что ты не хочешь сидеть с нами, – отвечает Жужи, выводя на конверте вычурным почерком иностранки адрес одной из своих многочисленных дражайших подруг, леди Ренаты Кеннеди, урожденной Ривки Кру. Леди Рената замужем за главным британским импортером ежиков из чешского хрусталя, сэром Джеймсом, бывшим Йенё. Жужи с сестрами его недолюбливают, даже презирают: он, мол, «хочет англичан переангличанить», хотя сам-то, как известно, родом из Ходмезёвашархея. В отличие от супруга, леди Рената пользуется огромным влиянием и имеет авторитетное мнение обо всем, включая Лорину несостоятельность. Даже конверт глядит на нее надменно.
– Простите, – говорит Лора. – Я устала.
Рози и Жужи переглядываются.
Медленно и печально Лора наполняет обжигающе горячей водой бирюзовую ванну в пятнах налета, раздевается и рассматривает в зеркале свое сорокаоднолетнее тело: попользованное одним или двумя парнями в предместьях Бирмингема и педагогическом колледже; возжеланное – но, как видно, не сильно – Петером Фаркашем; пускаемое время от времени в оборот доктором Алистером Садженом. И это оно? Если сделать скидку на все недостатки – рост, лицо, неуклюжие колени, широкие красные кисти, – сможет ли кто-нибудь, как раньше, счесть ее привлекательной? Приглядись. Прищурься сквозь пар. Кожа нежная, грудь… что ж, грудь как грудь. Лора осторожно трогает пальцем плечо, ключицу. Сосок. «Милая», – шепчет она себе и отводит глаза.