Почему я так одеваюсь? Как разобраться в себе, своем гардеробе и изменить сценарий своей жизни - стр. 4

Если речь идет об афроамериканцах или американцах карибского происхождения, таких как я, то для них также существует стигма относительно обращения к психологу. Для людей моего происхождения выложить свой багаж перед каким-то случайным человеком равносильно богохульству или поношению. В моей семье люди предпочтут помогать себе сами, чем говорить с кем-то о пережитой травме. В статье для журнала Psychology Today доктор Моника Т. Уильямс из Колумбийского университета цитирует исследование 2008 года, опубликованное в Journal of Health Care for the Poor and Undeserved: «Среди чернокожих… более трети чувствуют, что легкая депрессия или тревога будут считаться «дурью» в их социальных кругах. Попытка поговорить о своих проблемах с посторонним (к примеру, с психологом) может быть воспринята как демонстрация «грязного белья». И более четверти чувствуют, что обсуждение психического нездоровья не будет считаться правильным в их семье»[2].

Я действительно связана с моей семьей. Мой папа – мой чемпион, моя надежная скала. Но до сих пор, если я плачу, когда говорю с ним по телефону, папа всегда просит, чтобы я повесила трубку, взяла себя в руки и позвонила ему после того, когда буду владеть своими чувствами. Если что-то случается в нашей семье, у нас существует негласное правило: об этом не говорить. Я всегда была бунтаркой и решила не следовать этому правилу, когда в моей жизни случился кризис. Я проучилась полтора года в университете. Весной 2011 года мой тогдашний жених приехал в Нью-Йорк из Огайо, чтобы провести со мной уик-энд. Мы встретились в колледже, были в отношениях два года. Мы любили друг друга. И он меня изнасиловал.

Уик-энд моего изнасилования начался и закончился одеждой. Я знала, что мой жених приедет из Огайо в субботу, поэтому для ужина тем вечером я выбрала мое любимое маленькое черное платье. Между нами намечался разрыв, и это терзало меня, хотя я старалась гнать от себя эти мысли.

Я училась в университете, работала в различных областях. Мой жених продолжал жить в Огайо, работал официантом в ресторане, предположительно копил деньги, чтобы жить со мной в Нью-Йорке после того, как мы поженимся. По крайней мере, таким был мой план.

Даже когда я демонстрировала модели на подиуме и ходила на кастинги, меня никогда не привлекали развлечения из серии «модели и выпивка», которые засосали и выплюнули очень многих девушек, с которыми я знакомилась за кулисами.

У меня все было иначе. «Я не могу сегодня, у меня завтра занятия» – такой была моя отговорка, чтобы вернуться домой и остаться наедине с собой, интровертом. Это был мой путь. И я видела, что он ведет только в одном направлении – вверх. Я уже все представила и каждый день повторяла мою фантазию словно мантру. Я даже проиллюстрировала мои цели на доске настроения: я буду жить на Манхэттене, выйду замуж за моего возлюбленного, у нас будут дети и собака. У меня будет потрясающая карьера психолога с частной практикой. Свободное время я посвящала планированию моей свадьбы. Моей свадьбы, не нашей. Вот так я застряла в видении того, как должна складываться моя жизнь. У моего возлюбленного была роль – жених на свадебном торте на странице в Pinterest. Знала ли я его как следует? Во всяком случае, мне в голову не могло прийти, что мой партнер совершит преступление по отношению ко мне.