Поцелуй предателя - стр. 4

Эта фраза заставила дядюшку вскочить на ноги с рыком:

– Помни свое место, Сальвия Птицеловка!

– Я его прекрасно знаю, – крикнула она в ответ. – Невозможно забыть о нем в этом доме!

Месяцами она терпела, но теперь все это выплескивалось наружу. Он дал ей надежду на независимость, на самостоятельную жизнь, а оказалось, что он, как в силки, загоняет ее в брак по расчету. Сальвия сжала кулаки и наклонилась над столом. За все время ее жизни в этом доме он ни разу ее не ударил, несмотря на ее дерзости, но такого она все-таки раньше себе не позволяла.

Когда дядя Уиллиам наконец нашел в себе силы заговорить, он цедил слова сквозь стиснутые зубы:

– Ты позоришь меня, племянница. Ты недостойна того места, которое я позволил тебе занять в моем доме. Отец и мать стыдились бы твоего поведения.

В последнем Сальвия сомневалась. Тогда они не стали бы жертвовать столь многим ради того, чтобы отстоять собственный выбор. Ногти Сальвии больно впивались в ладони, когда она бросила:

– Я не поеду.

Дядюшка, будто в противовес ее бушующим эмоциям, бесстрастно произнес:

– Поедешь. И сделаешь все, чтобы произвести хорошее впечатление. – Он царственно сел с тем снисходительным видом, который она так ненавидела, и снова взял в руки перо. Только побелевшие костяшки пальцев говорили, что его внешнее спокойствие – напускное. Другой рукой он махнул, отпуская ее: – Можешь идти. Твоя тетя поможет тебе подготовиться.

Он всегда так поступал. Просто от нее отмахивался. Сальвии захотелось перепрыгнуть через стол и наброситься на дядю с кулаками, словно это был мешок с песком, подвешенный в амбаре. Но такого поведения, пожалуй, отец бы действительно постыдился.

Забыв про реверанс, Сальвия выскочила за дверь и помчалась по коридору, расталкивая каких-то людей, тащивших мешки и корзины. Она даже не успела задаться вопросом, кто это такие и откуда все они взялись в поместье. Ее сейчас интересовало лишь одно: далеко ли она успеет уйти до заката.

Вбежав в спальню, Сальвия не отказала себе в удовольствии сильно хлопнуть дверью, а затем подошла к стоявшему в углу высокому шкафу с одеждой, распахнула его и принялась рыться в поисках дорожной сумки, спрятанной где-то в глубине. Наконец пальцы нащупали в темноте грубую ткань, и Сальвия сразу же узнала ее, хотя и не доставала сумку несколько лет. Сальвия вытащила ее и осмотрела. Лямки и ручки все еще были крепкими, и мыши, похоже, нигде не прогрызли дыр. Сумка все еще хранила его запах. Запах жира и хвои, из которых отец делал мазь от порезов и ссадин. Ею он лечил и Сальвию, и птиц, которых ловил и обучал. Она крепко зажмурилась. Отец бы это остановил. Нет, он просто не допустил бы, чтобы подобное случилось. Но его больше нет. Отца больше нет, а она оказалась заложницей той судьбы, от которой он обещал ее уберечь.