Поцелуй Катрины - стр. 7
Её съел рак, очень быстро, за полгода мексиканской красавицы не стало. Так мне рассказывал мой дед Антонио. Добрый дедуля Антонио, потративший на моё воспитание почти двадцать лет, пытаясь сделать из меня добрую порядочную девушку. Ну что ж он неплохо старался, но совершенно не виноват в том, какая я стала. Думаю, тут все-таки сыграли гены отца.
Дед рассказывал, что Зоран после смерти мамы, стал сам не свой, начал сильно пить, напивался так, что не узнавал никого в округе. Разговаривал на венгерском, его никто не понимал, но казалось, что ему это доставляло удовольствие. Пил сутками напролет, чтобы не приходить в сознание, и не испытывать страдания от потери любимой жены. Драки с бывшими друзьями и знакомыми стали обычным делом. Езда пьяным за рулем – в любое время дня и ночи.
А потом случилась катастрофа, ожидаемая, и поэтому ужасная.
В тот день Зоран пришёл к дому Антонио, и попросил позвать меня. Как рассказывал дед, он никогда не видел отца таким пьяным.
– Рано ещё Зоран, девочка спит. Тебе бы тоже не мешало, может, полегчает. А то, ходишь по улице, людей пугаешь.
– Мне уже ничего не поможет. Моя жизнь кончена, без Марисоль все в этом мире стало серым и однообразным. Говорю как чертов поэт.
– А как же твоя дочь, подумай о ней? Она тоже потеряла мать, и ей тоже тяжело как собственно и мне. Мы все потеряли родного человека.
Зоран отвернулся от упрекающего взгляда старика и тяжело вздохнул.
– Позови Селесту, Антонио. Мне нужно с ней увидеться. Она моя дочь, в конце концов, и должна жить со мной.
– Я не против, Зоран, только пока ты не возьмешь себя в руки, Селестину я тебе не отдам. Так и знай. Посмотри на себя в зеркало, в кого ты превратился? Такой грязный, словно спишь на земле; от тебя на милю несет алкоголем; весь в синяках, будто ты не вылезаешь из кабаков, где каждый день происходят драки. Одумайся, Зоран, ты на самом краю, ещё шаг и пропасть.
Дед после этого, чувствовал свою вину, как будто он проклял Зорана, хотя ни о чем дурном не мыслил и плохого зятю не желал. Но его слова сбылись, как будто он в будущее заглянул.
Отец, ухмыльнулся и поднялся на крыльцо, невзирая на слова свекра. Отодвинув старика, он подтянул грязные штаны, выбросил недокуренную сигарету на дорожку и вошел в дом.
Я тогда спала в бывшей маминой комнате, которую она занимала, будучи ребенком. Здесь ничего не изменилось: те же обои на стенах, голубоватые с порхающими бабочками, та же мебель, чуть устаревшая, но не потерявшая своей функциональности; детская одежда маленькой Марисоль до сих пор хранилась в шкафах и по праву родства потом перешла мне. Даже игрушки, хранившие запах и эмоции мамы, никто не выбрасывал, зная, что однажды они перейдут её ребенку.