Поцелуй фортуны - стр. 58
В порыве благодарности она стиснула его пальцы и была немало поражена, когда Оливье поднял ее руку к губам и несколько раз нежно поцеловал, не сводя с нее счастливого, восторженного взгляда.
– Здоровье новобрачных! – завопил кто-то дурашливо, заметив, как безотрывно смотрят друг на друга эти двое.
Но никто не захохотал, никто не разразился сальными шуточками – все закричали в один голос:
– Виват! – И вновь потянулись чокаться с Анжель и Оливье, словно они и впрямь были новобрачными, вокруг которых столпились их ближайшие друзья.
– Я, Оливье, беру тебя, Анжель… Я, Анжель, беру тебя, Оливье… – мечтательно пробормотал Гарофано. – В богатстве или в бедности, больным или здоровым… чтобы иметь и хранить, чтобы любить и почитать… – Он вдруг всхлипнул. – Ах, будь я проклят! Это так трогательно! Так восхитительно! – И завопил во все горло: – Стелить новобрачным постель!
– Постель!
– Постель новобрачным!
Через какое-то мгновение в самом чистом углу блокгауза возвышалась такая гора шуб, одеял и мехов, что даже изнеженная принцесса не почувствовала бы через них свою горошину. Все это великолепие было тщательно огорожено еще одним множеством шуб, одеял и плащей, так что никакой, даже самый нескромный взор не мог бы проникнуть к «новобрачным». Казалось, всякий, даже самый сирый и неимущий ночевщик блокгауза внес свою лепту в устройство этого любовного гнездышка, самоотверженно решив спать на голом полу; и уж, конечно, всякий нашел самое теплое, самое ласковое слово, чтобы напутствовать этих двоих на любовь – и нынче ночью, и на всю жизнь.
Анжель со смущенной улыбкою озиралась, едва различая лица этих людей сквозь пелену невольных слез. Она была тронута до глубины души, потрясена чудом, преобразившим этих людей, которых прежде видела угрюмыми, озлобленными на весь белый свет – и на самих себя в первую очередь.
– Спасибо… ох, спасибо же вам… – шептала она бессвязно, готовая обнять и благодарить их всех, всех без исключения; а когда Гарофано вдруг расстегнул свой невероятно грязный мундир и откуда-то из его пропотевших глубин достал и преподнес Анжель крошечный букетик засохших красных гвоздик, она не выдержала и крепко расцеловала смущенного итальянца в обе щеки. Оливье последовал ее примеру.
Гарофано преподнес ей как бы свою душу: ведь garofano – по-итальянски «гвоздика», этот цветок у французов и итальянцев служит символом храбрости и беззаветной отваги, так что Наполеон Бонапарт, учреждая 15 мая 1802 года орден Почетного легиона, избрал цвет гвоздики цветом этого высшего французского ордена. Наполеоновские солдаты верили в чудодейственность гвоздики и бережно хранили ее при себе, считая ее талисманом против вражьих пуль и средством, возбуждающим храбрость в бою. Оливье вспомнил, сколько таких букетиков находили после битвы на груди храбрецов, которым никогда не суждено было увидеть свою родину. Пусть уж лучше гвоздики будут украшением красавицы!