Поцелуй для спящей принцессы - стр. 4
Зажгло указательный палец, и Ада затрясла ладонью, пытаясь сбросить боль. На кончике пальца алела капля крови, постепенно разбухающая – и правда, именно здесь шип задел Аду, когда она срывала розу. Так, выходит, всё-таки это фрейлин обеспокоило? Но разве может взволновать настолько сильно простой укол? Ада постоянно куда-то вляпывается, с самого детства. Все ноги в синяках – спасибо длинной юбке, их скрывающей. Король, когда интересовался Адой чуть больше, называл её ходячим бедствием…
– Идёмте отсюда, ваше высочество, – произвучало с юга, – и как можно скорее. Покажем вас лекарю, и больше никогда не делайте так, с этим цветком явно что-то нечисто.
Не успела принцесса ответить, что с розой всё просто замечательно, как северная фрейлина откинула цветок в сторону метким ударом ноги.
– Ах! – возмутилась Ада. – Что же вы такое творите? Она ведь хрупкая… – принцесса попыталась сдвинуться с места, поднять цветок, прижать к себе… Но все тело её пронзила боль, мгновенная, но очень яркая – как первая любовь, как последняя надежда, как глоток свободы, как блеснувший из-за рукава драгоценный камень на браслете… Все слилось в единую картинку – такое в театре не показывают. Матушка невероятно любит театры. – Она… – повторила Ада. – Идеально черная роза…
Аделин начала падать.
Но, благо, фрейлины стояли достаточно близко, чтобы успеть подхватить свою принцессу.
– Я так устала, – заметила Ада вдруг, все ещё находясь в их руках. А вот сама она театры не любила – маскарада ей хватало и в жизни. – Я так сильно устала играть эту роль…
Ада прикрыла глаза, и фрейлины плавно опустили её на перину из мягкой зеленой травы. В тот момент принцесса предстала как никогда прекрасной, словно порождение утренней росы, и от этого было ещё больнее.
Проклятие.
Зазвучали молитвы, сотканные из того языка, которым в настоящее время никто не владеет, но который сам слетает языка в нужное мгновение.
Ничто не спасет Аделин.
Поздно.
Или же слишком рано.
Извечный спор, возникающий на границе между завершением одного и началом другого. Эту загадку – и еще некоторые – придумала природа, когда создавала саму себя, поскольку знала наверняка, что рано (или поздно) появятся люди, которым нужно будет занять чем-то свои дурные головы.
Роза продолжила лежать в стороне, на зелёной перине, ничуть не поврежденная безобразным пинком, и её лепестки все так же поглощали солнечный свет. Лишь только капля крови поблескивала на одном из шипов. Говорят, до сих пор блестит. Да только с того момента эту розу лишь в особых случаях показывают.