Побег в замужество - стр. 12
К нему на прием записывались в очередь за месяц наперед и даже больше. Но Аделард Минкас не зазнался после всего этого, он принимал и бедных, и богатых, а плату брал посильную, не заламывал цену, как сделал бы на его месте кто-нибудь другой. И за это качество он вознесся еще выше. Прохожие снимали перед ним шляпу, я же просто боготворила.
Так вот, вельможа расплатился с моим мужем согласно прейскуранту, но также потребовал принять еще и особенный гонорар.
– Эти бусы привезены мной из Индии, в подарок любимой дочери. Но… я застал ее умирающей, дни моей Изабеллы были сочтены, и все мы приготовились к ужасному горю. И вот, ваши золотые руки, ваш ум сделали невозможное. Поэтому примите от меня этот подарок.
– Но, вы уже и так щедро мне заплатили, этого будет вполне довольно, – возразил Аделард. – Я делал только то, что и полагается делать врачу, и право, не только в том моя заслуга, что ваша дочь выжила. Значит, так было угодно богу. Я, конечно же, признателен. Но – нет. Вручите бусы Изабелле, как и намеревались, ей они будут к лицу.
– Моя дочь могла умереть, – вельможа был непреклонен, а в его глазах светилась такая настойчивость и уверенность, граничащая с яростью, что было бы бессмысленно продолжать спор и упрямствовать дальше. – И я хочу! Я требую, чтобы вы предоставили мне возможность отблагодарить вас просто ценным подарком, взамен того бесценного, который сделали мне вы!
– Ну хорошо, только… – беря в руки бусы, переливающиеся разными оттенками безупречно круглых жемчужин, смутился муж.
– Никаких только! – обрадованный вельможа также поклонился. – Говорят, эти бусины – символ женственности и материнства. Моя дочь еще юна, и ей рано думать о браке. А вот вы женаты, так что… Подарите эту нить вашей жене, и пусть она отблагодарит вас рождением прелестных наследников.
– Так я и сделаю.
Долго я не решалась надеть на себя этот немыслимо дорогой подарок, считая, что не достойна носить такое. Да и куда мне было его одеть? Несмотря на то, что мы с Аделардом заслужили свое место в обществе, все-таки оно нас не принимало: я была дочерью проститутки, а муж – безродным сиротой. И что кому до того, что свое состояние мы заработали своим умом и руками. Нас не приглашали на приемы и балы. Вот только мы не очень-то и горевали по этому поводу, продолжая трудиться, и наслаждаться общением друг с другом.
Как-то Аделард принес в дом старый манускрипт, толстый и пожелтевший от времени, сокрытый в кожаном чехле. Развернув его, он стал читать. А на второй день подозвал меня к себе и, указав пальцем на рассыпающуюся страницу, сказал: