Побег на Кубу - стр. 10
- Ничего я не тащила! Я случайно…
Он начинает расстегивать ремень. Зачем это? Я наблюдаю за тем, как он, не торопясь, вытягивает его из шлеек.
- Зачем Вы… Ремень… Зачем Вам ремень? – кое-как формулирую свои хаотичные мысли в вопрос.
- Скажи-ка, Танечка, давно ли тебя в последний раз пороли?
Он же не всерьез?
- Меня не били ремнем. Никогда, - мой дрожащий голосок звучит жалко.
- Все когда-нибудь бывает в первый раз. Я стерпел, когда ты перепутала документы «Фагота» и «Феста», стерпел, когда ты обчистила мою карточку, стерпел то, что мне пришлось прилететь сюда, но больше я терпеть ничего не буду.
Я не успеваю пискнуть, как он хватает меня, бросает на кровать попой кверху и сдирает трусики до колен. Он что, правда, собрался меня бить? Не может быть. А потом до меня доходит – я без трусиков и перед мужчиной. Страх и стыд почти парализуют меня. А когда мужская крепкая ладонь вдруг ласково оглаживает мою ягодицу, я понимаю, что мне это не мерещится и начинаю вырываться. Выходит плохо – он больше и сильнее.
- Кирилл Евгеньевич! Не-е на-адо! Я бо-о-льше так не бу-у-ду! – плачу я.
Но в этот момент раздается свист ремня и мощный такой хлопок. По кровати. Рядом со мной.
Я реву:
- Не на-а-до! Не-е бе-ей-те!
Меня спасает стук в дверь. Сильные мужские руки отпускают меня, ремень он бросает на кровать возле меня. Я скорее натягиваю трусики.
Успеваю, как раз вовремя, потому что Суворин открывает дверь номера и с кем-то разговаривает. По-испански. Голос его звучит уверенно. Как и всегда. Второй голос тоже мужской. О чем говорят, я не знаю. Но мой бывший босс быстро сворачивает разговор, закрывает дверь и возвращается ко мне.
Кирилл
В номер стучался какой-то кудрявый хрен и интересовался, все ли в порядке с девушкой. Еле отвязался, сообщив ему, что с моей девушкой все хорошо. Не хватало еще сталкиваться с кубинской полицией.
Посмотрел на девушку и мне стало стыдно. Нашел с кем справиться. Сидит, в комочек сжалась, ладошками слезки со щек вытирает, носиком хлюпает. Копна светлых волос рассыпалась по плечам и спине, почти полностью укрыв точеную фигурку. Святая невинность. Нет, пороть ее я не собирался, но попугать очень хотелось. За все последние выходки. Собственно, за них можно было бы и ремнем разок протянуть. Но когда провел рукой по маленькой аккуратной попке, кожа оказалась такой нежной, что воспитывать ее таким образом мне расхотелось. Зато захотелось совсем другого. Как там брат сказал – «красивая, виноватая малышка». Я оглядел бывшую секретаршу. Миленькая. Я на отдыхе. Почему не расслабиться?