Побег куманики - стр. 17
– Видишь? – Он сел на песок у самой воды и показал на ясный отпечаток тела в песке, только не человеческого, а с крыльями, вокруг отпечатка были выложены три ряда мелкие камушки и сухие ветки.
– Здесь был ангел, – сказал он, глядя на меня и немного хмурясь, наверное, ему пришлось себя пересилить, чтобы рассказать мне такое. Я тоже сел и стал вглядываться.
Крылья отпечатались тонко и почти незаметно, несколько белых перышек втиснулись в песок, я взял
одно и дунул, оно пролетело чуть-чуть, упало в воду и закачалось у самого берега.
– Ангел? – переспросил я просто так, чтобы произнести это слово.
– Ангел, – кивнул брат. – Иногда они спускаются сюда, чтобы посмотреть с земли на небо. Не все же им смотреть с неба на землю. Он еще раз прилетит, я точно знаю. Будем последние дураки, если пропустим такое. Представляешь, посмотреть в глаза настоящему ангелу? В городе все от зависти сдохнут. К тому же ангелам этого не разрешают, так что он вроде как в самоволке. Придется сторожить. Я – ночью, ты – днем. Идет?
Я закивал головой, испугавшись, что он передумает. Передумывать он умел быстро и беспощадно.
– Ты, главное, родителям не говори, они шум поднимут, набегут с глупостями, затопчут тут все. – Он легко поднялся и пошел матросской походкой в сторону поселка.
А я остался сидеть. Прошло часов пять или семь или сто, но ангел все не прилетал. Я уже съел припасенные яблоки и даже нашел в кармане леденец без фантика, весь в хлебных крошках. Спустились сумерки, я ходил по берегу туда и сюда, дрожа от холода и нетерпения, высматривая ангела с запада и брата с востока.
Пляж опустел, только в дальнем его конце какой-то дядька делал приседания, сверкая терракотовыми гладкими плечами. Когда совсем стемнело, брат пришел с другой стороны – с юга, точнее, прибежал, красный и запыхавшийся.
– Быстро домой! – Он взял меня за руку и потащил в лес, чтобы вернуться по самой короткой тропинке. – Предки с ума сходят. Няня плачет, по поселку ходит, ищет тебя.
– Но ты же сам сказал… А если он прилетит? – Я выдергивал руку и упирался как мог.
– Не прилетит! – Брат мотал головой. – На закате они обычно заняты. Письма разносят. На закате у почтальонов самая работа. А через час я сам сюда вернусь, честное слово!
И он вернулся. Я знаю, я заходил в его комнату после десяти, там никого не было, только одеяло свернутое – мой брат уважал традиции и все делал правильно, даже из дому сбегал, как в книжке. Оставляя чучелко.
Дома мне здорово попало, и с тех пор я старался приходить до заката, хотя не был уверен – и это меня мучило, – что ангел не прилетит как раз в эти полчаса, во время смены караула. Отпечаток на песке давно стерся и камушки разъехались, но я помнил это место и время от времени подрисовывал палочкой непривычно круглый, размашистый контур.