Побег из сказки - стр. 8
Слуги, живущие в замке, забились по своим каморкам и нос наружу боялись показать. Глаша тем временем слегка отошла от потрясения, осмотрелась на месте в поисках духа Метерлинка или его телесного исполнителя, никого не обнаружила и решила поискать ответы за пределами комнаты.
Девушка как-то сразу поняла, что очутилась в средневековье, и с любопытством юного натуралиста побежала осматривать замок: от высокой башенки, в которой она оказалась, до самых его подвалов. Здание оказалось большим и старинным. Его потемневшие камни, уходящие в никуда темные узкие коридоры и особый аромат прошлого, который было сложно описать словами, исключали всякую возможность того, что Глаша попала в павильон Мосфильма или стилизованный под старину замок современного чародея.
Ей не было страшно, нет. Гликерья боялась другого – вдруг все эти потемневшие от веков стены с тускло подмигивающими факелами и тяжелыми дубовыми дверями исчезнут и она окажется стоящей посреди сладко пахнущего зала какого-нибудь банального магазина косметики, каких полно на первом этаже ГУМа, а ее приключения в средневековье закончатся, не успев начаться.
А возвращаться обратно она не хотела. Куда? Домой, в ее крошечную комнатушку в хрущевке? К кому? К родителям, которые мигом поникнут, узнав, что дочку не взяли в актрисы? Правда, сейчас предки чешут по Алтаю и вернутся только через две недели… Но Глаша так и представляла себе, как папа ободряюще хлопнет по плечу: «Не расстраивайся, дочь! В следующем году поступишь!», а мама укоризненно покачает головой и скажет: «Надо было идти на социологический, там всего 0,8 человека на место». Смешно! Как на место полноценного студента может претендовать такая ущербная часть человека? Когда Глаша впервые про это услышала, она фыркнула, представив себе студента без головы, а рядом с ним соседа без руки или ноги. Это все и решило. Не могла Глаша быть такой, как все. Тем более не могла она быть хуже, чем остальные. А что может быть хуже, чем поступить на факультет, где для того, чтобы тебя приняли, достаточно быть ноль целых восемью десятыми человека? Нет, амбициозная Глаша не могла оценить себя так низко!
И теперь ее душа ликовала: то, что с ней случилось, было лучшим доказательством, что она не такая, как все, и, быть может, даже одна на миллион! Иначе с чего бы это Метерлинк, или кто там, выбрал для ответственной миссии именно ее, Гликерью Коротоножко? «Дал же папаня имя и фамилию»,– в который раз погрустнела девушка. Мало того что с детского сада за ней прилепился целый шлейф кличек, и дня не проходило без того, чтобы кто-нибудь не прокричал обидное «Рыжий-рыжий-конопатый, убил дедушку лопатой» и «Лукерья – растопырила перья», так еще и с фамилией так повезло! В садике и поначалу в школе было еще терпимо. Ну подумаешь, Глашка-коротконожка! Что тут такого? Ноги у нее и в самом деле тогда были коротковаты. А вот в старших классах, когда Глаша начала стремительно вытягиваться вверх и переросла всех девчонок-ровесниц, сделалось совсем тяжко. Теперь уже ее перестали дразнить именем и цветом волос, а всласть принялись склонять фамилию. Еще бы, Коротоножко с ногами длиной в метр двадцать, при общем росте 182 см, это сильно! Ладно бы дразнили, как всех, дылдой, оглоблей, колокольней или вешалкой, так каждый норовил снисходительно обронить: «Эй, Коротоножка!» И ведь сколько раз Глаша плакала в подушку и мечтала, как только ей исполнится шестнадцать, сменить издевательскую фамилию на какую-нибудь нейтральную Соловьеву или Петрову. Но мечты остались мечтами: она так и не решилась огорчить папу, добродушного рыжего великана, с гордостью носившего фамилию Коротоножко. Он всегда с радостью рассказывал о своих славных предках, среди которых были бесстрашный военный летчик, знаменитый партизан, талантливая оперная певица и героиня труда, и любил повторять: «Не фамилия, Глаша, красит человека, а человек фамилию». И вот теперь и ей выпал шанс прославить их род. Нет, ну не просто же так она сюда попала! Это было бы слишком обидно, и девушка сразу отвергла такое нелепое предположение.