Победы, которые не умирают - стр. 83
Он ушёл недалеко, когда его догнал Гектор. Некоторое время они молчали, но потом Гектор не выдержал:
– А знаешь, я долго мечтал придушить ублюдка, а теперь… Я даже не потребовал казни. Он всё равно сдохнет!
– К тому же, не он один виноват, – пробормотал Прокл.
– Да, – кивнул Гектор, – но мы не можем отомстить Гиппию!
– Гиппию? Ты прав, он тоже один из виновных, – Прокл задумался, потом невесело усмехнулся:
– Но ты неправ в другом. Мы отомстили ему. Подумай, Гиппий лишился всего, ради чего совершил убийство. Он лишился власти – а ведь он так старался сохранить наследство отца. Он уехал в изгнание и скоро станет попрошайкой при дворе какого-нибудь иноземного царька. Он сможет советовать, но не приказывать, и даже покушаться на его жизнь желающих не найдётся. А если он отыщет союзников и вернётся сюда, его ждёт участь Полиника, сына Эдипа, который повёл чужую армию против родных Фив и погиб от рук его жителей. Ты, Гектор, тоже должен сделать так, чтобы он никогда не получил назад то, что мы у него отобрали. Лучшей мести для таких, как он, я не знаю! А этот, – Прокл махнул рукой в сторону дома, где держали Тимена, – он не жилец. Он жил, не имея дома, а когда умрёт, никто не придёт почтить его память!
Весь день лил дождь, небо покрывали свинцовые тучи. Гектор вышел из дома и направился на кладбище в квартал Керамик. Он решил сходить один, без отца, побыть наедине с матерью – впервые после её смерти. Показались Дипилонские ворота – те самые, откуда начались все беды, все смерти в его жизни, – и Гектор пошёл вдоль могил внешнего Керамика. В руках Гектор нёс фиалу с молоком для возлияния на могиле. Надгробная стела – вечная по сравнению с жизнью человека – высилась на могильном холме, а сам холм покрывали яркие цветы, чья жизнь была много короче человеческой. Рельеф на плите изображал стоявшую со склонённой головой женщину в хитоне и гиматии. Её профиль чётко вырисовывался на плоскости мрамора. Подобные рельефы часто встречались среди могил, но на этот Гектор смотрел, не отрываясь. Он видел лишь маму, отражённую в холодном камне, хотя мастер не пытался придать фигуре сходство с Софией. Камень не мог передать её тепла и живости, но плита годы или столетия простоит на могиле, пока новые надгробия появляются рядом.
Гектор прошептал:
– Здравствуй, мама. Возьми молоко, – он осторожно наклонил фиалу, и белая струя полилась на холмик, орошая его поверхность. Молоко быстро впитывалось в землю – дар миру мёртвых от мира живых. Потом Гектор вынул нож и отрезал прядь волос, положив их на могилу. – Прости, что не пришёл раньше: нас не было в Афинах. Но мы с отцом тебя не забыли! Твой убийца мёртв! – Тимен умер два дня спустя после допроса, и его тихо закопали где-то на окраине.