Победа в лабораторных условиях - стр. 71
Возвращаясь в один из летних тёплых дней домой от дядьки Ратмира, он прикидывал, чем бы занять малышню. Ещё не началась мучительная жара, на улице находиться было приятно – и ему пришла в голову мысль научить их игре в мяч. Сделать его просто – взять у мамы старый обрезок ткани, набить травой и зашить.
Воображая, как мелкие будут вопить, бегая за мячом, Генрих заулыбался, но всё равно внимательно прислушался, поднимаясь по лестнице.
Вроде бы было тихо. Старуха Зави только громко стонала, но с ней это было уже давно, даже лекарь приходил – сказал, помочь нечем, травы отняли у неё разум. У Ливов не ругались.
Генрих подошёл, приготовился стучать, но тут увидел, что дверь приоткрыта. Толкнул её – и на мгновение потерял дар речи.
В комнатушке было пусто. Совсем. Не осталось ни вещей, ни колченогого стола, ни матраса, на котором Ливы спали все вместе. Даже рамы окна не было.
Послышались шаркающие шаги за спиной – это выглянула Зави. Она за последний год похудела вдвое, чёрная кожа висела на ней как костюм на крючке. Пошамкав некогда белозубым, а теперь пустым ртом, Зави сказала:
– Съехали, а! Быстрые какие. Тридцатку не вернули. Думали, я спятила. Пф, спятила! Ещё поумнее некоторых буду. Где тридцатка-то, а, спрашиваю? Я б, может, молока купила, за их здоровье бы выпила.
Она мелко закашлялась, сотрясаясь всем телом.
– Как съехали? – спросил Генрих, точно зная ответ.
Так же, как все в трущобах. Быстро, подгоняемые воплями хозяина дома, собирая весь скарб, трясясь над каждой ниткой.
– Вот так, – докашляв, сказала Зави.
– А куда?
– Кто их знает, пропойц. Тридцатку мою с собой увезли, это точно.
Сунув руку в карман штанов, Генрих достал горсть монет, отсчитал тридцать кредитов и сложил их в подставленную ладонь маленькой тусклой горкой. Зави ссыпала их в карман передника и пошаркала обратно к себе, а Генриху стало грустно.
Пойди их теперь найди. Да и зачем? Это здесь он им был сосед, а где-нибудь в доках – так, даже не сказать, что знакомый.
Закрыв дверь Ливов, Генрих подошёл к своей, прижался ухом на мгновение и понял, что домой ему не попасть. Постояв немного в проходе, он решительно развернулся и пошёл обратно к дядьке Ратмиру. Тот сам говорил: «Заходи, если надо будет». Может, сейчас было и не очень надо, но отчаянно хотелось. Лучше шлифовать какую-нибудь шестерёнку, решать задачи или зубрить формулы, чем бродить по улице и грустить.
На стук дядька Ратмир не открыл, и Генрих решил поискать его в мастерской. Пройдя через маленькую и как всегда пустую лавочку, он заглянул в рабочую комнату и вздрогнул всем телом от волнения. Дверь, обычно запертая на тяжёлый замок, была открыта.