Победа в лабораторных условиях - стр. 4
Переодевшись в чистую рубаху, Генрих вышел из-за ширмы и пристроился в углу стола. Мама уже суетилась возле очага. Прикинув, сколько ждать обед, Генрих заглянул в корзину на окне и достал сухарик, сунул в рот и сел за домашнее задание. Он предпочёл бы, чтобы им задавали решать математические задачи, но увы – ему предстояло учить главу «Слова Всевышнего».
Суп варился. Заветы Всевышнего со скрипом оседали в голове. Мама время от времени задавала вопросы о школе и работе, наконец спросила:
– Если я смогу зарабатывать больше, ты бросишь фабрику?
Генрих поднял голову от книги, запомнив строчку, на которой остановился, и подозрительно посмотрел на неё:
– Как это ты сможешь?
Мама отвернулась к очагу и ответила тихо:
– Смогу, и всё тут. Будем есть мясо два раза в неделю.
– Мам?
Повисла долгая пауза, наконец мама ответила ещё тише:
– Добрый человек мне встретился, хороший. Пообещал платья привозить в починку, шторы на пошив.
С трудом Генрих сдержал раздражённое: «Я не маленький, хватит рассказывать мне эти сказки!»
Мама всегда так говорила, когда находила нового мужика из числа тех, гостей. Чушь! Как будто хоть кто-то отдаст дорогие платья в ручную починку.
– Я говорил с мастером цеха, – вместо ответа сказал Генрих, – ещё год, и мне станут поручать работу со станком. Там оплата выше. Ты только подожди немного.
Он не видел маминого лица, но не сомневался, что оно красное. Закрыв книгу, Генрих продолжил спокойно:
– Прогуляюсь немного до ужина.
Прихватив по дороге лёгкую деревянную дощечку, он вышел из квартиры. Просьбу возвращаться не слишком поздно пропустил мимо ушей.
Ещё год, он не соврал, и он сможет встать за станок. Пусть только на полдня, но всё же – оплата будет кредитов девятьсот в неделю. Он сможет сам платить за их с мамой квартиру, и ещё останется на еду. Мама будет только шить, пусть за это и платят мало. Им как раз хватит. И никаких гостей больше. Никаких опасений – можно ли зайти домой. Никаких синяков у мамы на лице.
Генрих сжал руки в кулаки. Хотел бы он быть старше!
Иногда он думал, что, будь у мамы не такие длинные блестящие медные волосы, на которые торговки париками то и дело заглядывались, будь у неё грубее кожа и больше морщин, им было бы спокойнее. И гостей к ней ходило бы куда как меньше.
На улице повисли длинные сумерки. Ещё было достаточно светло, фонари не зажглись, но дневная жара сошла, как будто даже ветром повеяло. Генрих, легко ориентируясь в переплетении узких улочек шеанских трущоб, выбрался к пересохшему фонтану перед школой, сел на бортик и свесил ноги.