Победа – одна на всех - стр. 43
Беседа полководца с писателем завершается воспоминаниями Конева о том, как разбиралось так называемое «дело Жукова» на Военном совете. Как и в других случаях, воспоминания маршала грешат фрагментарностью. Поэтому я вынужден их значительно дополнить. На мой взгляд, прежде всего следует остановиться на том, как возникло «дело Жукова».
Отношение Сталина к Жукову было весьма противоречиво: с одной стороны, он ценил его полководческие качества, особенно волевые свойства, и щедро его награждал, а с другой – с трудом переносил настойчивость и непреклонность полководца в отстаивании своих решений и взглядов. Но, пожалуй, больше всего беспокоила Сталина популярность Жукова, которая стала расти сразу же после победы советских войск под Москвой, а затем и под Сталинградом.
Первой жертвой роста популярности полководца стал генерал-майор В. С. Голушкевич, бывший начальником оперативного отдела Западного фронта у Жукова. Генерал Голушкевич был арестован весной 1942 года, и сразу же от него стали добиваться «нужных» данных о Жукове.
В последующие годы популярность Г. К. Жукова в народе и в армии еще более росла, что никак не устраивало Сталина. Вначале он терпел, а осенью 1944 года решил отделаться от Жукова, но тогда еще хотелось совершить эту «операцию» как-то более или менее пристойно: сперва решено было передвинуть его с более высокого поста на должность командующего войсками фронта, действовавшего на направлении главного удара. Но это перемещение сопровождалось и «горькими пилюлями», которые изготовлялись в комнатах, примыкавших к кабинету Н. А. Булганина, бывшего в то время одним из доверенных лиц Сталина.
Что это за пилюли? Сталину хотелось не просто перевести Жукова на другую должность, но и приписать ему хотя бы какие-нибудь ошибки или упущения, которые можно было бы при необходимости раздуть до нужных размеров. Для поисков этих ошибок привлекалась группа офицеров из Генерального штаба. Объектом их работы были два артиллерийских устава, которые были утверждены Г. К. Жуковым. Они усиленно искали «крамолу» в этих уставах. Но увы… Никаких существенных огрехов там найдено не было. Из затеи вышел «пшик». Но Жукову было все же официально, в приказе, указано «не допускать торопливости при решении серьезных вопросов».
Осенью 1944 года Сталин стал еще более критично относиться к тем указаниям, которые полководец отдавал при встречах с фронтовым командованием. По словам Жукова, он в то время этим мелочам не придавал никакого значения. Впервые о них он задумался лишь в период своей первой опалы.