По зову памяти - стр. 20

– Славные девочки, – улыбнулась мама. – Мне сверху видно.

Отец вздохнул глубоко и затуманил взор своими воспоминаниями.

Пошли на огород, оставив дом на потом.

В ярких лучах послеполуденного солнца зеленел, наливаясь желтым цветом, картофель. Яблони увешены рдеющими плодами. Вишни, крыжовник, смородина и виктория чисты от ягод. Трава только на обочинах тропинок. Хорошо! Ухоженное пространство! Мне похвастаться было нечем.

Погруженные в созерцание порядка и чистоты, а также воспоминания, мы долго стояли у вагонетки с водой, в которой плавали караси. Я исполнил мечту отца – у нас появилась если не рыбная ферма своя, то садок с живой рыбой.

Отец, словно детство вспомнив, принялся гоняться за ними рукой и намочил рукав рубахи до самого плеча.

– Вон же сачок стоит, – покачала мама головой. – Давай-ка поймай мне штук пяток – они крупные.

– А ты почистишь, – это мне.

И резюме:

– Я испеку вам рыбный пирог.

Помню, когда-то на огороде у нас была печка-голландка. Просто печка выложенная из кирпича, обмазанная глиной и побеленная известью – плита на два отверстия с кружками для чугунов и труба. Ее топили в жаркие дни, чтобы сохранить в доме прохладу. Ставни закрывали на окнах сразу с восходом солнца для этой же цели.

Потом построили баню и нужда в печке на огороде под открытым небом отпала. В печке бани даже духовка была. Мама наладилась в ней печь пирог.

Отец принес три табурета из дома и мы уселись с ним в тени построек, а мама у открытой двери бани. В печке пощелкивали, сгорая, дрова, в духовке пекся рыбный пирог, мы вели разговоры.

– Ты, конечно, молодец, что добрался сюда, но зачем? – спросил отец.

– Разве тебе не приходилось совершать того, о чем ты с возрастом пожалел?

Веселость исчезла из его глаз.

– Совесть томит? Но ведь порой у нас не бывает выбора, не так ли? Скажи, разве жалости не достойны те караси, которых я отловил сачком, ты почистил и выпотрошил, а мать закатала в пирог?

– У нас выбора нет только в том, что мы обязаны делать.

С минуту или две я чувствовал его внимательный взгляд на моем лице.

– Ты боишься смерти, которая тебе предстоит?

Я взглянул на отца, удивленный вопросом. «Теперь нет», – хотелось сказать. На самом же деле я боюсь сойти с ума на старости лет или впасть в паралич. Какой же разумный человек не страшится такого финала? Сумасшествие опозорит меня и оставшихся живыми моих родных. Немощь неподвижности заставит их меня ненавидеть. И нет выбора – если смерть сама не придет, когда кончатся жизни силы, ее надо поторопить.

– Есть ли у меня причины для страха смерти? – тихо переспросил я.