По замкнутому кругу - стр. 26
– Как его полностью? – спросил я.
Капитан меня понял.
– Вадим Нефедович Тарасов. Родился в 1939 году на Брянщине. В сорок втором году прибыл в Свердловск с эшелоном эвакуированных детей. Родители, надо полагать, погибли.
– Вы считаете, что Тарасову можно доверять?
– Смотря что.
– А если действовать через Любу?
– Тогда можно. Очень он ее любит и ребенка…
– Какого ребенка?
– Был у нее первый… Ну, ошиблась она… Родилась девочка Маринка. Полтора года. К Вадиму привязалась девчонка так, что не оттащишь…
– Мне бы хотелось, Игорь Емельянович, съездить с вами к Любе, а затем к Тарасову.
– Что ж, можно. Только я человек служивый, договоритесь с начальством.
– С точки зрения дисциплины, Игорь Емельянович, вы позволили себе много, но с человеческой позиции все правильно. Закон писан для людей и во имя людей. Это у нас, к сожалению, до сих пор не все понимают. Быть может, пройдет не так уж много времени, и Вадим Тарасов станет уважаемым человеком в городе. Это будет ваша заслуга.
– Скажите, товарищ майор, вот вы хотите поехать к Любе Цветаевой, а не могли бы вы разъяснить мне вашу задачу?
Я посвятил капитана Трапезникова в свой план и договорился, что в шесть часов заеду за ним в уголовный розыск.
Ждать звонка из Верхнеславянска остался Лунев.
Ровно в шесть я подъехал на «газике» к уголовному розыску. Капитан сел в машину и дал адрес Машкову.
– Как думаете, капитан, мы застанем ее дома? – спросил я.
– Сегодня Люба оставит ребенка в яслях и с полшестого будет дома.
– Почему она оставит ребенка? Вы что, предупредили ее?
– Да. В обеденный перерыв я ездил на завод.
– Почему? – Я был удивлен.
– Считал, что имею на это моральное право. Кроме того, она должна была знать, что ребенка не следует брать домой.
Я внимательно посмотрел на Трапезникова: конечно, он был прав.
Люба нас встретила в новом английском костюме, причесанная, надушенная. Где-то она раздобыла фрукты и купила несколько банок сгущенного молока.
Заметив мой взгляд, она сказала.
– Вадим очень любит сгущенку, прямо так, на хлеб.
– Вот что, Люба, – я взял слоника, – мы эту вещицу захватим с собой.
Она молча кивнула.
– Я разговаривал с начальником об изменении меры пресечения, так или иначе завтра мы возьмем у него подписку о невыезе и привезем Тарасова в город. Вадим заедет к вам.
Мы ехали молча. Каждый из нас был погружен в свои мысли. Я обдумывал предстоящую встречу и не заметил, как Машков затормозил возле ворот. Люба осталась в машине, а мы миновали вахту, поднялись на второй этаж и вошли в следственную камеру, где нас уже ждал Тарасов. Он выглядел моложе своих лет, все-таки парню было тридцать. Его светлые волосы вились, непокорная прядь спадала на лоб. Темные, сросшиеся на переносье брови выгодно оттеняли ясные глаза. В нем было что-то озорное и самобытное. Одет он в модные узкие брюки, светлую, относительно чистую рубашку и куртку под замшу на «молнии». В верхнем кармане куртки явно дамский платок.