По-восточному - стр. 21
«Кажется, все собираются в горы?» – то ли констатировала, то ли спросила авторша, навязчиво крутя головой, на которой красовалась льняная шляпа с полями.
«Милая шляпка», – сказала я, стараясь сохранять самообладание.
«А что ж ты свою в чемодане оставила?» – спросила эта язва.
Я не ответила, потому что появился Данила с бутылкой воды, а следом к остановке грузно подкатил и остановился автобус с цифрой 6 на лобовом стекле, из открывшейся двери резво выскочила маленькая кудрявая казашка и завопила звонким сопрано:
– Медеу, Медеу, кто на Медеу?! Автобус на Медеу!
Народ рванул занимать места, я влилась в общий порыв и успешно устроилась у окна. Велосипедисты нахально загрузили свои машины прямо в салон автобуса, невзирая на протесты голосистой кондукторши, перегородив проход – возле моего плеча грозно закачалась рама горного велосипеда, начиненная сложной тормозной системой.
Данила пропал где-то в недрах автобуса, выпав из поля зрения. В надежде, что влюбленная авторша пропала вместе с ним, я занялась созерцанием и описанием пейзажей и ландшафтов, делом, которое она подло скинула на мои слабые в литературном плане плечи.
За окном летел проспект Достык, вновь и вновь изумляя своеобразием и неожиданностью архитектурных решений: здание с золотым куполом, похожее на мечеть, оказалось Дворцом школьников, а длинное скучное сооружение из стекла и бетона с волнообразной крышей-козырьком – Дворцом республики. Проспект медленно, но верно уходил в гору, закончились монументальные постройки и потянулись тонущие в зелени садов особняки за каменными оградами, видимо, владения местных бонз, точнее, баев. Проспект плавно, не меняя направления, дружески и логично перетек в улицу Горную, мелькнув напоследок рекламой ресторанчика Достык: «Танцуем всю ночь напролет! Живая музыка!». Дорога сузилась, сады и рощи поползли по холмам, уходящим в невидимую высь, потянулись бетонные стенки, защищающие дорогу от оползней – автобус въезжал в урочище Медео под звонкое сопрано кондукторши, которая умудрялась общаться со всеми пассажирами на гремучей смеси казахского и русского.
– Медеу, Медеу! Конечная! – запела она, когда автобус остановился на площадке среди серебристых елей. Пришлось дожидаться, пока выгрузятся велосипедисты, я вышла последней и… «тотчас попала в объятия Данилы, – восторженно пропела авторша голосом кондукторши. – Кош кельденезер Медеу!1»
Нет, не в объятия, разумеется, просто он подал мне руку.
А я еще надеялась, что авторша пришла в себя. Я чувствовала себя виноватой – сама же уговорила ее превратить путевой очерк в авантюрную историю с главным героем, а в результате приходится пожинать плоды собственной недальновидности и легкомыслия. Кто бы мог подумать, что с ней случится такое?