По воле судьбы - стр. 55

Девятый легион состоял из ветеранов, которых набирали в Италийской Галлии во время последних пяти месяцев консульства Цезаря. Они с удовольствием вспоминали, как прошли с ним в сражениях от Родана до Атлантического океана и от аквитанской реки Гарумны до устья Мозы в Галлии Белгике. Несмотря на такие заслуги, каждому из них было на круг года по двадцать три. Эти стойкие парни ничего не боялись. Рослые, белокурые, светлоглазые, они были потомками галлов, вторгшихся в пределы Италии несколько столетий назад. Однако кровное родство не вызывало у них симпатии к тем, кого они теперь покоряли. Больше того, они ненавидели галлов – белгов, кельтов, не имело значения. Солдат может уважать противника, но не обязан любить и жалеть. Ненависть – лучшее из того, что может испытывать хороший солдат к неприятелю, и Квинт Цицерон целиком полагался на этих ребят. Настолько, что даже не давал себе труда разглядеть, что творится у него под носом. А творилось нечто не очень хорошее. Нервиев по пути к треверам деятельно обрабатывал Амбиориг.

Предводитель эбуронов внутренне возликовал, узнав, что женщины нервиев ходят подрабатывать к римлянам, и принялся очень настойчиво дергать за эту струну.

– Вы действительно довольствуетесь своими женами после каких-то римских солдат? – спрашивал он, удивленно раскрывая глаза. – Ваши дети действительно ваши? Будут ли они говорить на своем языке, а не на латыни? Что они предпочтут, пиво или вино? Будут ли они чмокать губами при мысли о сливочном масле на своем хлебе или захотят обмакивать хлеб в оливковое масло? Будут ли они слушать песни друидов или одни лишь римские фарсы?

Несколько дней такой агитации – и нервии были у Амбиорига в кармане. Потом он захотел увидеться с Квинтом Цицероном, чтобы купить его так же, как Сабина. Но Квинт Цицерон был не Сабин. Он отказался принять посланцев Амбиорига, а когда те стали настаивать, по-солдатски послал их.

– Не очень тактично, – сказал, широко улыбаясь, первый центурион первой центурии девятого легиона Тит Пуллон.

– Тьфу! – плюнул Квинт Цицерон, опускаясь в курульное кресло. – Я здесь не для того, чтобы обнюхивать задницы заносчивых дикарей. Если они хотят иметь с нами дело, пусть идут к Цезарю. Вести с ними разговоры – его работа, а не моя!

– Интересный человек этот Квинт Цицерон, – сказал Пуллон своему сослуживцу Луцию Ворену. – Он может говорить такие вещи, а потом любезничает с Вертиконом и даже не сознает непоследовательности своего поведения.

– Нашему Цицерону просто нравится этот Вертикон, – рассудительно ответил Ворен. – А уж если ему кто-то по нраву, остальное не имеет значения.