По ту сторону жизни, по ту сторону света - стр. 51
– Плохо бегаешь, – выговариваю я Кочарышу.
Он пожимает плечами. Но глаза горят. Он не без основания горд собой, мужик в хорошей физической форме.
– Мы это исправим, – завершаю я. Плечи мужика опускаются.
Спустя час меня догоняет Чижик. Он и так был как безнадёжно больной, а с похмелья стал и вовсе бледно-зелёный. Но, блин, верхом! Княжье отродье!
– А тебе что надо? – спрашиваю я.
Мнётся. Как целочка нерешительная. Наконец, промямлил что-то навроде:
– Позвольте мне ехать в вашем обществе?
– Я тебе что, мамочка? Езжай, с кем хочешь. Только предупреждаю, у меня от всяких ваших высокопарных речей раздражение на коже. Понял?
Кивает, радостно. А как мне радостно! Я уже простился с твоим крайне редким и могущественным артефактом, а он сам пришёл, своими ножками. А как будет мне радостно от предвкушения момента, когда ты, балаболка, блаженно-утопическая, забудешь про моё предупреждение!
А потом нас догнали братки Кочарыша. У них оказалась повозка, запряжённая каким-то животным, что было меньше коня, но больше осла. С ослиными ушами. Говорят – мул. Помесь. Быстрая, как осёл, выносливая, как конь. Или наоборот. И жрёт как конь, а тупая как осёл. Но, благодаря повозке, ребята нас споро догнали. Они сложили свои пожитки и оружие в повозку и шли рядом спорым шагом, налегке. Восемь голов, не считая мула и самого Кочарыша.
– Очень символично, – бубнит Чижик, – от Древа Жизни идут восемь ветвей, от Столбицы восемь дорог. И восемь ветров.
– Вещь! – говорю я, смотря прямо, между ушей Харлея.
– Я! – весело отзывается мужик. А он смышленее, чем мне казалось.
– Всеки ему! – приказываю я.
Кочарыш, как пёс, прямо с земли, бросается на верхового Чижика, вышибает его из седла. Они оба падают на землю. Но Кочарыш оказался сверху. И бьёт студента кулаком в бледно-зелёное лицо, сразу разбивая ему и нос, и губы. Замахивается ещё раз. И тут же взвыл от боли, хватаясь за мою метку над своим сердцем.
– Один раз! – мой голос, с толикой внушения, рокочет. – Учись точно воспринимать команды, Вещь!
Кочарыш встаёт, держась за левую грудину, отходит с повинной головой.
– Вещь! – зову я, опять не смотря на них. – Если это недоразумение ещё хоть слово вякнет, всеки ему вновь!
– С радостью! Ненавижу этих заумных! – отвечает Кочарыш.
– Вещь! – опять зову я.
– Я! – весело отвечает Кочарыш.
– Всеки себе! – велел я.
Кочарыш с огромными глазами бьёт сам себя в лицо кулаком. И сам же хрюкает от боли.
– Твоё мнение никого не интересует, – говорю я, – но, если я у тебя спрошу твоего мнения, а его не будет – накажу. Выскажешься ещё раз без просьбы – накажу. И тебя, книжный червь, касается. Говорить тебе в моём присутствии разрешаю только тогда, когда тебя прямо о чём-то спросят. Понял? Я спросил. Вещь!