По ту сторону Тьмы - стр. 23
Фиоре слегка поклонился.
– Как вам будет удобно. Надеюсь только, что ваш спутник окажется достоин оказанного ему доверия.
Тут, как и предполагал Пабло, наш разговор прервали бурные аплодисменты. Оказывается, Арамеус согласился прочесть отрывок из своей новой поэмы, и дамы, шурша платьями, поспешили рассесться по стульям и кушеткам. Рядом со мной оказалась Изабелла и потянула меня за руку к ближайшей софе.
– Присоединяйтесь к нам, господин дель Фиоре, – промурлыкала она. – Здесь как раз хватит места на троих.
Пабло чинно уселся рядом со мной и преувеличенно внимательно уставился на Арамеуса. Поэт принял картинную позу, слегка отставил в сторону левую ногу, прижал правую руку к груди, поднял взгляд к потолку и начал:
– Что есть любовь? – И боль, и вдохновенье,
И радости мерцающий туман,
И каждое чудесное мгновенье,
Что делится отныне пополам.
Пабло подозрительно закашлялся, я закусила губу. Изабелла взирала на поэта с равнодушным видом, Матильда, сидящая у окна, открыто ухмылялась. Большинство же разновозрастных дам с трепетным волнением внимали той чуши, что нес Арамеус.
– И звездами расчерченная ночь
Пусть примет нас в нежнейшие объятья,
И не дадим мы удалиться прочь
Мгновеньям ослепительного счастья.
Вещал поэт на редкость вдохновенно: то раскидывал руки, будто обнимая благодарную аудиторию, то прижимал ладони к груди, закатывал глаза, картинно вздыхал. Плечи Пабло тряслись от беззвучного хохота, да и я изо всех сил сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
– И что они все находят в этом позере? – слегка повернув голову, шепнула я.
Конечно, мой вопрос могла расслышать и Изабелла, но меня это волновало мало.
– Фактура, – едва слышно ответил Пабло. – Локоны, подвитые ресницы, голубые глаза, жемчужные зубы, стройная фигура. Представьте, что подобные, с позволения сказать, поэмы читал бы низкорослый толстячок с залысинами. Да эти же дамы брезгливо морщили бы тогда свои припудренные носики.
Я вынуждена была согласиться: внешность Арамеуса явно работала ему на пользу. Вполне возможно, что восторженные почитательницы даже не вникали в смысл произносимых им фраз.
– Приди ко мне, прекрасное виденье,
И дай мне насладиться красотой,
О Света наилучшее творенье…
Декламацию прервали резкие хлопки.
– Бесподобно! – язвительно произнесла Матильда. – Арамеус, на сей раз вы превзошли себя. Какая неповторимая чушь!
Дамы неодобрительно загудели. Я не сдержалась и все-таки прыснула со смеху, догадавшись прикрыться веером – слишком уж забавное выражение лица сделалось у поэта. Он явно не был готов к подобной реакции на свое творение.