По ту сторону Стикса - стр. 55
Я выдохнул. Усмехнулся. Схожу с ума, не иначе.
Первый этаж общего дома я называл «казармами». Здесь жили боевики, многие временно, но часто это временно затягивалось настолько, что ничем не отличалось от постоянно. Здесь была общая кухня и тренировочный зал, в котором Гудвин гонял «старичков», чтобы они не теряли навыков. А многие теряли — жизнь стала размеренней, и, вращаясь на «золотом прииске» Фрэя, они очень быстро стали переплавляться из матерых бойцов в бизнесменов. Сошки поменьше становились вышибалами, менеджерами и прочей мало-внятной шушерой. Настоящих чистых силовиков оставались единицы.
К примеру, Манос. Никто, кроме Гудвина, не хочет с ним даже тренироваться. И людей сложно в этом винить: страх смерти для многих остаётся главным, а грек мог убить одним прикосновением. У него был совершенно уникальный дар (или, как сказали бы на материке, мутация). К тому же дар-перевертыш: та же сила, что под ладонями Маноса останавливала сердце, могла заживлять мелкие порезы и синяки.
Фрэй говорил, что если бы этому парню предоставили возможность изучать анатомию и медицину, то со временем он мог бы превратиться в гениального врача или даже целителя. Но Маносу такого шанса не дали. Еще подростком, не подозревая о своем даре, он убил несколько человек. И тогда его выбор был невелик: либо тюрьма, либо резервация.
Гудвин в очередной раз положил здорового грека на лопатки, используя знакомый мне прием из самбо, и остановил ребро ладони в сантиметре от горла ученика.
— Ты мертв.
Манос обезоруживающе улыбнулся и поднялся на ноги, схватившись за протянутую ладонь наставника.
— За сегодня в шестой раз. Еще четыре.
Возможно, Фрэй был прав насчет школы. Сейчас самое время что-то менять. Подбирать то, что выбросили другие. Превращать мусор в золотые слитки. У главы группировки свои радужные замки на воде.
На противоположной стороне зала, точно так же как я прислонившись к стене, стоял Зило. Этот тип меня недолюбливал, и не пытался скрыть своего отношения. Он преклонялся перед Фрэем и никак не мог понять особенного внимания своего кумира ко мне. Для многих, кто появился недавно, это была загадка. Я практически не принимал участия в делах группировки, но в то же время был неразрывно с ней связан. Фрэй прислушивался к моему мнению, хотя обычно не слушал никого.
Зило не сводил с меня своих странных переливающихся, словно разлитый бензин, глаз. У него не было особого дара, он попал сюда именно за эти глаза — они меняли цвет и, наверно, только их хозяин мог сказать, что означал тот или иной оттенок, и означал ли он что-то вообще.