«По своим артиллерия бьет…». Слепые Боги войны - стр. 5
Германская 15-см гаубица обр. 1902 г. при сходных баллистических и весовых характеристиках шрапнели не имела. Кроме того, кайзеровская полевая артиллерия была вооружена 10,5-см тяжелой пушкой образца 1904 г.; орудие было на 600 кг тяжелее русской 107-миллиметровки, но благодаря использованию вертикального клинового затвора с элементами автоматики делало до 8—10 выстр./мин.
Можно сказать, что русский Артиллерийский комитет в конце концов оценил значение дальнобойных орудий и крупных калибров на поле боя. В царской России был принят на вооружение целый ряд отменных артиллерийских систем, которые оставались на вооружении Красной Армии и в 1941 году.
В Первую мировую войну Россия вступила, имея в войсках всю полевую легкую и тяжелую артиллерию, положенную по мобилизационному расписанию 1910 года (план № 19), – 959 батарей и 7088 орудий (в том числе 152-мм тяжелых гаубиц – 164, 107-мм тяжелых пушек – 76).
Другой вопрос, насколько адекватным было само расписание. При расчетах потребного числа орудий для вооружения русской армии придерживались нормы, выведенной из опыта Наполеоновских войн: 4—5 орудий на 1000 штыков или на 1000 сабель. Готовясь к быстротечной военной кампании – продолжительностью месяца три-четыре, – генералы опасались перегрузить армию артиллерией и обозами с боевыми припасами, лишить войска маневренности и способности к энергичным действиям. Отсюда проистекало скептическое отношение к полевым гаубицам, которые считались недостаточно подвижными и более пригодными для обороны, нежели для наступления. Сказывался и пример французов, упорно не вводивших у себя на вооружение ни гаубиц, ни тяжелых полевых орудий. Впрочем, никто не мог тогда предвидеть, что война в Европе выльется в четырехлетнюю бойню на неизменных позициях до полного истощения ресурсов сторон, точнее, никому не хотелось думать о плохом. Не любят генералы длительных осад, генералам грезятся Канны.
А.И. Деникин в мемуарах пишет:
«Я живо помню один разговор в период мобилизации, первоначально имевшей в виду одну Австрию, в квартире В.М. Драгомирова (начальника штаба Киевского военного округа. – Авт.), одного из авторитетных генералов армии. Подали телеграмму: объявление войны Германией… Наступило серьезное молчание… Все сосредоточились, задумались.
– Как вы думаете, сколько времени будет продолжаться война? – спросил кто-то Драгомирова.
– Четыре месяца…»
Математически выверенный план Альфреда фон Шлиффена предусматривал генеральное сражение с разгромом главных сил французской армии юго-восточнее Парижа на сороковой день операции. Вот только немцы первыми поняли, что тяжелая артиллерия «блицкригу» не помеха, и включили ее в состав полевых войск, не забывая при этом учить оные войска окапываться и строить полевые укрепления, в отличие от «галлов», полагавших, что упражнения с лопатой вредно отражаются на моральном духе солдат. (Да и русским генералам-штыколюбам прочно втемяшилось в головы суворовское: «Пуля – дура!» и драгомировское: «Пуля лишь прокладывает дорогу штыку». И по деньгам укреплять «моральный элемент» выходит дешевле, чем ковать современное оружие.)