По следу четырех - стр. 5
– Вы уж слыхали о нашем несчастье? – спросила она, расставляя на столе розетки.
– Да, – подтвердила Мотька.
– Татьяна Федоровна, а что они вам сказали? Почему вы пустили их в квартиру? – спросила я.
– Ой, деточки, я сперва их через дверь спросила, кто такие и зачем пожаловали, а они говорят: «Мы из префектуры, насчет гуманитарной помощи обследование проводим!» Ну я подумала, что нам с Манечкой такая помощь очень даже не помешает! Гляжу в глазок, женщины стоят, такие приличные с виду, немолодые, солидные… Ну я и открыла!
– А дальше что? – взволнованно спросила Матильда.
– Что ж дальше-то! Впустила я их, за стол вот усадила. Они стали меня расспрашивать, что да как, какую пенсию я получаю, какое пособие Манечке после смерти родителей положено…
– И у этих тварей рука поднялась… – вскипела Мотька.
– Да уж, – согласилась я.
– Кто бы мог подумать! – вздохнула Татьяна Федоровна. – Ладно бы девчонки какие-нибудь, охламонки, нет, солидные дамы такие…
– А вы их описать можете? – спросила я.
– Да уж описывала милиции, все, что могла, припомнила!
– Бабуля, Ася с Мотей уже сколько преступников поймали! Они понимают в этом деле, расскажи им, хуже-то не будет! – взмолилась Маша, почему-то свято уверовавшая в наши детективные таланты.
– Ладно, попробую, – согласилась бабушка, – в конце концов, хуже и впрямь не будет.
– Значит, их было четверо? – начала я.
– Точно, четверо. Две толстухи, одна маленькая, вертлявая, а одна незаметная такая, в красной беретке. Про нее ничего не могу сказать, кроме беретки, ничего не запомнила.
– Татьяна Федоровна, может, вы заметили, какого цвета у них волосы, как они были одеты? Давайте по порядку, начнем с вертлявой. Она, значит, маленького роста? – допытывалась я.
– Не то чтобы очень маленького, но все же поменьше других, – старательно припоминала Машина бабушка. – Волосы у нее… мелким бесом вьются, а цвет у них… пегий какой-то. Да, губки у нее тоненькие такие и ярко-красной помадой накрашены и брови черным нарисованные… и еще зуб золотой впереди.
– Замечательно! – воскликнула я. – Вы здорово ее портрет нарисовали, я ее как живую вижу! Давайте дальше, как она была одета?
– Да никак, юбчонка с кофтенкой, неприметные какие-то. Она меня все «бабусей» называла. Я хотела сказать, что ей я не бабуся, а потом решила, что она меня не поймет.
– Тогда перейдем к следующей, – сказала я, – к той, что в красной беретке. Что еще вы о ней сказать можете?
– А вот у нее лицо такое, что зацепиться не за что, бесцветное и некрашеное, такое лицо не запомнишь!
– Незапоминающееся лицо – это тоже примета! – мудро заметила Матильда.