По следам Франкенштейна и другие ужасные истории - стр. 8

В эту минуту в комнату вошел отец. Горе наложило на него глубокий отпечаток, волосы его совсем побелели. Я обнял его со всей нежностью.

– Милый отец! – сказал я, – нет слов, чтобы вас утешить. Но скажу одно – вы заблуждаетесь, Жюстина не виновна.

– Дай бог! – сказал отец слабым голосом. – Я тоже не верю, что она виновна. Суд будет сегодня, и я надеюсь, что ее оправдают.

Что я мог сказать? Если бы я поведал о демоне, которого я создал, все сочли бы мой рассказ больной фантазией.

Вскоре к нам вышла Элизабет. Ее глаза были заплаканы.

– Меня убивает то, что я вчера по просьбе Уильяма своими руками надела на его тонкую шейку цепочку с медальоном, которая его погубила. Но я убеждена в невиновности Жюстины. Зная ее добрый, нежный характер, я могу в этом поклясться.

Мы провели несколько томительных часов: в одиннадцать должен был начаться суд. Жюстина держалась с достоинством. Она была в трауре. От искренней скорби лицо ее приобрело особую красоту. Она казалась спокойной, хотя тысячи горожан смотрели на нее с ненавистью, поверив в ее злодеяние. Она пыталась оправдаться, но слова ее звучали неубедительно. О медальоне она вообще ничего не могла сказать. Она не понимала, как он мог попасть в карман ее платья. А речь обвинителя была беспощадной. Стечение обстоятельств говорило против нее. Наконец, выступила Элизабет.

– Если бы вы знали, с какой преданной, жертвенной заботой ухаживала Жюстина за больной госпожой Франкенштейн до самой ее смерти! После этого Жюстина осталась жить в нашем доме и пользовалась всеобщей любовью. Маленький Уильям любил ее, как самую нежную мать. Они были неразлучны. Она читала ему сказки, играла с ним в его любимые игры. Я, не колеблясь, заявляю, что несмотря на все улики против нее, я твердо верю, что она не виновна.

Наконец, голосование состоялось. К нашему ужасу Жюстину осудили на смерть.

Не сумею описать, что я тогда испытал! Никакими словами нельзя передать того безвыходного отчаяния, которое овладело мной. Я ничем не мог ей помочь и потому должен был молчать. Я знал, что никто не поверит в ту истину, которую я мог бы поведать. Меня лишь сочли бы безумцем. Терзаясь сам, я видел глубокое горе Элизабет, горе отца и всей семьи. И все это было из-за меня.

Как тяжело мне было оставаться в моем родном доме! Ненависть к чудовищу сжигала меня. Я жаждал отнять у него жизнь, которую даровал ему так опрометчиво. Жюстина и Уильям погибли, а убийца остался безнаказанным, он на свободе и может совершить еще не одно ужасное преступление. Я с горечью простился с теми, кого я любил больше жизни и покинул отчий дом.