По следам Франкенштейна и другие ужасные истории - стр. 28
– Добрый господин, хоть одно су на хлеб.
Мальчишка-трубочист с черным одутловатым лицом весь в саже, одетый в лохмотья, протянул к нему руку. Стоящий в двух шагах от мальчишки старый нищий, робкий, болезненный, сказал грубым и глухим голосом:
– Сударь, подайте сколько можете, буду за вас бога молить.
Но, когда молодой человек взглянул на старика, тот замолчал. Видимо, на мертвенном лице молодого человека он заметил признаки нужды более острой, чем его собственная.
Рафаэль бросил мелочь мальчишке и старику и отошел от набережной, больше он не мог выносить душераздирающего вида Сены.
Проходя мимо магазина эстампов, он увидел, как из роскошного экипажа выходит молодая женщина. Он залюбовался ее очаровательным белым личиком, которое красиво окаймлял атлас нарядной шляпки. Он увидел ее прелестную ножку, которую обтягивал белый туго натянутый чулок. Но он тут же отвел глаза. Это было его прощание с любовью – с женщиной.
Лошади тронули, и этот последний образ роскоши и изящества померк, как должна была бы померкнуть его жизнь. Он прошел мимо Лувра, миновал башни Собора Богоматери, Мост Искусств.
Он оказался возле старой двери, ведущей в Лавку Древностей и решил войти, чтобы хотя бы дождаться там ночи. Он вошел в лавку с видом независимым, с той застывшей улыбкой на устах, какая бывает у пьяниц. Да и не был ли он пьян от жизни или, может быть, от близкой смерти?
Его встретил молодой рыжеволосый приказчик с полными румяными щеками, в картузе из выдры.
– Я желаю осмотреть зал и поискать, не найдется ли там каких-либо древностей на мой вкус, – заявил молодой человек.
Приказчик поглядел на него недоверчивым взглядом и небрежно сказал:
– Извольте сударь, взгляните. Внизу у нас только вещи заурядные, но потрудитесь подняться наверх, и вы увидите прекраснейшие мумии из Каира, вазы с инкрустациями, резное черное дерево – подлинный Ренессанс. Все только что получено, высшего качества.
Рафаэль находился в таком ужасном душевном состоянии, что эти глупые торгашеские фразы его провожатого были ему противны.
Однако, решив нести свой крест до конца, он сделал вид, что слушает и отвечал ему жестами или односложными словами. Потом он уже шел молча, отдаваясь своим последним размышлениям, которые были ужасны.
Залы лавки являли собой беспорядочною картину. Чучела крокодилов, обезьян улыбались церковным витражам. Мраморные бюсты, севрская ваза с портретом Наполеона находилась рядом со сфинксом.
Кухонный вертел лежал на драгоценной шкатулке. Орудия смерти: кинжалы, пистолеты мирно соседствовали с предметами житейского обихода, с прозрачными китайскими чашками, предметами женского туалета. Все страны, казалось, принесли сюда обломки своих знаний, образчики своих искусств. Его провожатый затерялся где-то в тени, и он уже один поднялся на второй этаж.