По скорбному пути. Воспоминания. 1914–1918 - стр. 91
– Здесь помещаются их благородие ротный командир.
– Хорошо, спасибо, можешь идти.
В тот же момент, вероятно, заслышав наш разговор, из ямы вылез человек в помятой серой солдатской шинели с погонами прапорщика. Молодое здоровое, почти юношеское лицо его сразу расположило меня к себе.
– Вы, если не ошибаюсь, прапорщик Муратов? – приветливо проговорил я, протягивая ему руку. – Я назначен к вам командиром роты.
Прапорщик Муратов встрепенулся и, взяв под козырек, пожал мне руку.
– Вот хорошо! – воскликнул он с радостью, а то я прямо пропадаю здесь… Тоска такая одному. Да и командование ротой мне не по плечу.
– Ну, вы сегодня геройски отбивались от австрийцев, вас командир батальона очень хвалил, – произнес я.
Прапорщик Муратов сконфуженно улыбнулся.
– Я тут ни при чем… У нас солдаты дружные… Я едва их удержал, а то они так увлеклись успехом, что повыскакивали из окопов и бросились вдогонку за австрийцами…
При последних словах в ответ застучал как швейная машина наш «максимка»[8]: «Ту-ту-ту-ту-ту-ту…» – и пули с шумом, подобно водопаду, полетели на врага.
Ружейные выстрелы участились. Пули взвизгивали около нас.
– Пойдемте в нашу берлогу, как я называю эту яму, – проговорил прапорщик Муратов, а то, чего доброго, какая-нибудь шельма и подцепит. Обидно будет, не успел приехать на фронт и на тебе! Поезжай обратно, да еще если бы в настоящем бою ранили…
По трем ступенькам мы спустились в землянку. Прапорщик Муратов осветил ее электрическим фонариком. Это действительно была ни больше ни меньше как самая обыкновенная яма. Дно ее было устлано соломой, а сверху она была покрыта жердями и досками, защищавшими от дождя. Яма была неглубокая, в ней можно было лежать и сидеть. С наружной стороны от пуль ее могли защищать развалины сгоревшей халупы. Рядом находилась такая же яма, где помещались два вестовых для связи. Прапорщик Муратов зажег огарок стеариновой свечи на дощечке, воткнутой в одну из стенок землянки.
Мы развалились на соломе и начали разговаривать. Прапорщик Муратов оказался весьма неглупым человеком, преисполненным непоколебимой веры в победу России и торжество славянских идей. Приятно было смотреть на его свежее молодое лицо с чуть пробивающимися усиками, немного утомленное от бессонных ночей и нервного напряжения.
– Да, настал наконец час, когда мы сможем сбросить с себя это вековое немецкое иго, – проговорил он, затягиваясь папироской. – Мы разнесем Германию в пух и прах…
– Я тоже не сомневаюсь в том, что совместными усилиями с нашими союзниками мы раздавим Германию, но все же это будет очень трудно и обойдется нам не одним миллионом человеческих жизней. Вспомните, например, про Танненберг… В каких-нибудь несколько часов была уничтожена стотысячная армия Самсонова!..