По праву моей ненависти - стр. 19
Конечно, многие усомнятся: разве ребенок может быть мизантропом?
О, еще как может! Я не знаю, кто придумал сказки про то, что дети рождаются невинными ангелочками, и лишь потом их душа постепенно обрастает всякой гадостью подобно тому, как чайник обрастает изнутри накипью.
Я ненавидел людей всегда. И всех. Без исключения.
В школе меня бесили учителя, особенно учительница по русскому — маньячка с кровавыми кудрями и такого же цвета лаком на ногтях. Она заставляла безжалостно кромсать слова на части, пытаясь лишить их красоты и жизни.
«Сделайте морфемный разбор слова».
Приставка — топор. Корень — серп. Суффикс — ножницы. Окончание — клетка.
Миг — и слово, которую еще минуту назад обладало гармонией и смыслом, превращается в бессмысленные ошметки.
Как-то я рассказал об этом Нике, и она заявила, что я ничего не смыслю в прелести созидания через разрушение.
Редкостная чушь!
Начав разрушать, ты уже не можешь остановиться. И никогда не сможешь. Кому, как не Нике, было об этом знать.
Но впрочем, я отвлекся.
Кроме учительницы по русскому, я ненавидел одноклассников — за их тупые шутки и бесконечные старания привлечь внимание девчонок.
Одноклассниц — за неумелые попытки заигрывать.
Продавщиц в магазине — за приторные улыбки.
Соседку напротив — за вечно виноватый вид: она всегда перед всеми заискивала, словно пытаясь извиниться за факт своего существования.
Соседа — за чрезмерную разговорчивость.
Мать — за все ее ошибки.
Отца — за то, что пользовался ее ошибками.
Себя — за то, что был как все.
За то, что никогда не хотел стать лучше.
Однако ненависть имеет загадочное свойство. Со временем границы ее размываются: она перестает быть персонифицированной и превращается в едкое облако, которое постепенно разъедает все остальные чувства, оставляя после себя лишь безразличие.
Я долго об этом думал и пришел к выводу, что безразличие можно было бы объявить восьмым смертным грехом, за которое последует наказание в другом мире.
Но вот незадача: безразличие — само по себе уже наказание. Ад, который получают в этой жизни даже те, кто ни в какую другую жизнь не верит.
— Приехали, — голос таксиста прервал мои размышления. Надо же! Задумавшись, я даже не заметил, как мы доехали. — Здесь выходить будете или внутрь заедем?
— Здесь, — я протянул таксисту деньги и взялся за ручку.
— Спасибо, — он повернулся ко мне. Во взгляде мелькнула то ли зависть, то ли уважение. — Классное, говорят, местечко. Я б не отказался там побывать!
Ничего не ответив, я вылез из машины и подошел к небольшой двери в высоком заборе, поверх которого клубилась колючая проволока. Дверь мгновенно распахнулась, и я оказался внутри — там, куда мечтали попасть многие, но не многим это удавалось.