По праву моей мести - стр. 8

— Да покарает тебя Аллах за такие слова, совсем совесть потеряла! — в негодовании я взмахнула руками, и мука легким облаком взлетела в воздух.

— Что я такого сказала, неправда разве? Таких глаз нет больше ни у кого! А какая кожа… — Самира подтолкнула меня к зеркалу. — Неужели сама не понимаешь, как ты прекрасна! И создана совсем не для этого Ахмеда.

Я не стала смотреть в зеркало — чего я там не видела? Глаза мне достались от мамы, и они действительно были странные — то голубые, то серо-зеленые. Отец говорил, что их цвет — словно вода в бухте, когда сквозь нее проходят лучи солнца. Видимо, папа был не только художником, но и поэтом.

А кожа... Я родилась поздно вечером, и отец, отмечавший это событие с друзьями, увидел меня уже ночью. Видимо, полнолуние и немалое количество какого-нибудь крепкого напитка сыграли свою роль — папе показалось, что моя кожа светится в темноте, потому он и назвал меня Айлин**. Но это была лишь его фантазия. Не зря же есть поговорка — "свое дитя каждому месяцем покажется".

Я вырвалась из рук Самиры:

— Эй, хватит глупостей!

Но сестра не успокаивалась.

— А посмотри на Мурата, брата Ахмеда, хорошо разве живет с женой? Каждый день ее колотит, она ходит в синяках, думаешь, Ахмед твой лучше? Совсем не лучше! И главное — ты его даже не любишь!

— Да замолчи уже! Не тебе говорить о любви!

— Ах! — теперь уже Самира подкатила глаза. — Почему это я не могу говорить?

— Ахмед — хороший человек.

— Но ты его не любишь! Просто думаешь, что он надежный. А он ненадежный. И тебя не любит. Хочет заполучить, как красивую игрушку. А так он злой. И скупердяй к тому же — ни копейки не выпросишь. Ох, наплачешься с ним!

— Каркаешь, как ворона. Рассуждаешь о том, чего не знаешь.

— А я знаю, знаю! Любовь — это когда один закрывает глаза, а другой перестает видеть. Ну скажи, разве у вас так? И близко не так!

— Это ты где такую чушь вычитала, а? Получишь сейчас у меня!

Я из кожи вон лезу, чтоб сестра могла окончить школу, а она вон какими глупостями занимается! Ну, я ей устрою! Я замахнулась скалкой и хотела стукнуть Самиру, но та пискнула и скрылась в своей комнате, закрыв дверь.

— Самира, открой по-хорошему!

— Не-а.

— Если еще когда-нибудь подобное услышу, прибью, да простит Аллах. Чтобы больше таких разговоров не было. И дом мы не продадим.

— Но Умаровы не отступят, сестра. У них — деньги, власть, сила. А что, если мы не согласимся, и они просто отберут у нас всё?

Пусть только попробуют!

— Они отстанут, — я постаралась успокоить сестру, хотя в душе всколыхнулась буря. — Я лично поговорю с Каримом Умаровым».