По праву моей мести - стр. 4
На месте нашего и трех соседних участков должны были построить гостиничный комплекс. С соседями удалось договориться, а мой отец наотрез отказался.
— Люди, как и растения, имеют корни, — заявил он Умарову-старшему. — Без корней род зачахнет. Здесь жили мои предки, будут жить и потомки — я с места не сдвинусь. И никакими деньгами это не решить.
Правда, мужчин, кроме отца, в нашей семье не было, но родители были еще молоды, поэтому отец не терял надежду и давал отпор как Умарову, так и его прихлебателям, подосланным к нам в дом, чтобы "уладить вопрос по-хорошему".
Не знаю, что за золотые горы Умаров наобещал соседям, но они стали смотреть на отца косо и уговаривали оформить продажу. Говорили, что тогда мы, девочки, сможем учиться даже в столице. Последний довод был ударом по больному месту, ведь папа и правда всегда хотел дать нам хорошее образование.
— Аллах-Аллах, не вводите меня в грех! — от этих разговоров лицо отца становилось пунцовым. Он начинал ругаться, а после читал истигфар*.
Однажды Умаров-старший пришел к нам домой. Не вызвал папу к себе, как обычно, а явился собственной персоной. Они пошли в сад и вскоре оттуда донеслись обрывки разговора на повышенных тонах. Я пыталась подслушать, но мама заперла нас с Самирой в комнате с окнами на улицу.
На следующий день господин Умаров пришел снова. Точнее, приехал на своей серебристой машине. Родители в спешке куда-то засобирались. Поцеловав нас, мама дала нам задание приготовить к их возвращению обед, а папа потрепал по голове. Это был последний раз, когда я видела их живыми, но в тот момент даже не догадывалась о том, что нас ждет.
Проводив родителей, я стала готовить шурпу. Она получились безумно вкусной, и я представляла, как будет гордиться мной мама. Потом мы с Самирой играли в саду — щекотали друг друга, падали в пахучую траву и смеялись, а после — ели сочный арбуз, и по нашим щекам и подбородку стекал липкий ароматный нектар. У меня до сих пор сердце сжимается от мысли, что это было как раз в то самое время, когда машина Умарова, не вписавшись на скорости в крутой поворот, упала с обрыва.
К вечеру мною овладело дурное предчувствие. Играть уже не хотелось, а потому я вышла на улицу и села на пороге дома, хотя даже маленькие девочки знают, что так делать нельзя — или замуж не выйдешь, или обеднеешь, или про тебя распустят сплетни. Спустя время меня настигли все три напасти. Но тогда мне было не до суеверий.
Когда я увидела, как по дороге, причитая, бежит тетя Зейнеп, то поняла, что случилось необратимое.
Сначала я не хотела в это верить. Казалось, это всё неправда и родители вот-вот вернутся — мама начнет готовить ягодный шербет, а папа станет учить красивым росписям.