По обе стороны огня (сборник) - стр. 24

Шумел шахтер на набережной и в этот раз – щекастый, с крутым по-молодежному коротко остриженным затылком, с крохотными заспанными глазками:

– У-у-у-у, э-а-а-а-а, м-мать т-твою!

Начал накрапывать дождик – совсем неуместный в эту пору. Старушки мелкой темной лавой устремились под навесы, зашелестели про себя:

– Дождь-то чернобыльский! – воскликнула одна из старушек. – Все волосы от него повылезают, а в желудке разведутся черви! – Хоть и много лет прошло с аварии на атомной станции, а Чернобыля боялись до сих пор.

Шатков свернул с набережной вверх, на горбатую, плохо заасфальтированную улочку, поднимающуюся к главной улице города, остановился у облупленной палатки с сельским некрашеным крылечком, – за стеклом палатки дружным рядом выстроились бутылки «хереса» целебного мужского вина: им, говорят, лечат предстательную железу. «Херес» был дороговат – не то, чтобы не по карману, а именно дороговат, когда человек сомневается, купить или не купить, и так сомневается до тех пор, пока не уходит из магазина пустой: купить – дорого, не купить – обидно… Шатков усмехнулся и двинулся по улочке дальше.

У взгорбка, обрамленного, словно мост, перилами, на самом громком месте города – здесь всегда сильно ревут машины, идущие на подъем, громко ревут даже малошумные легковушки, – находился городской отдел милиции.

Около входа, на маленькой бетонной площадке, стояли три «канарейки» – желтых милицейских «жигуленка». Шатков задержался, постоял немного у угла, понаблюдал за горотделом – проверял ситуацию на опасность. Десять минут назад он сделал последний звонок Игорю Кононенко, – звонил несколько раз и перед этим, и телефон Игорька опять не ответил.

Площадка с «канарейками» была пуста. Но вот из двери показался разбойного вида сержант в фуражке, сдвинутой на казацкий манер набок, потянулся, зевнул и резво побежал по асфальтовому тротуарчику за угол. Потом вышел лейтенант, встретил худощавого горбоносого человека в штатской одежде, скрылся с ним в двери горотдела.

Следом появился капитан – городские милиционеры показывались на улице по старшинству, по восходящей, словно так было положено по уставу – вначале сержант, потом лейтенант, теперь вот капитан.

Шатков по тротуарчику двинулся к горотделу, стараясь, чтоб походка его была независимо-безразличной, как у всякого отдыхающего человека, у которого свободного времени целый мешок, а то, что не вместилось в мешок, он ссыпал в карманы, – подошел к капитану. Тот, несмотря на сонный вид и треск за скулами, оставшиеся после зевка, остро глянул на Шаткова, ощупал его глазами. «Вполне профессионально, – отметил Шатков, – по-собачьи: если вцепится зубами, то отодрать можно будет только с мясом», – ощутил нехороший холодок под ключицами.