По наследству - стр. 11
Летнее тепло уже выветрилось, уступив место осенней зябкости комнат, многие протапливали свои жилища и Саша тоже, но Гоша всегда тянул до настоящих холодов, считая, что нужно закаляться. Сестра в шерстяных лосинах, свитере и теплых носках сделала из одеяла кокон и уснула на полу, чтобы не разбирать пухлый диванчик и не придавать брату хлопот. Когда похудевшее утро уже достаточно разбавило молочным светом отступающую ночь, раздался звонок. Этот трезвон мощного школьного сигнала начала и окончания урока, казалось, должны были услышать даже в центре города. Саша умела реагировать на тревожные и враждебные поползновения внешнего мира, потому что получила с детства закалку проживания в неблагополучном районе, поэтому быстрее любого пожарника добежала до калитки. Но улица, обозначенная сине-зелеными ширмами заборов, была пуста. Гоша тоже выбежал в плавках, брат и сестра смотрели друг на друга непонимающими глазами.
«Это был знак», – с укоризной к себе думала Саша, – «ведь есть, есть место в моей жизни всякой эзотерике, даже чертовщине, а я всё от нее отмахиваюсь. Если бы раньше подоспеть, то не было бы этого ужасного вспухания». Вспомнился удар в окно среди ночи перед смертью матери, и веселое с примесью истерии настроение, пока не сообщили, что мать умерла. «Выходит, не осень золотая и не увольнение с фабрики были причинами радости, это тот самый смех, который бывает перед слезами. Не зря религиозные люди не одобряют крайние точки настроения».
Саша отодвинула катушки черных ниток-мыслей о тайных знаках вместе с воспоминанием о четырех черных кошках, пересекших дорогу в разных закоулках, когда они с Гошей искали по всему поселку «читалку» на всю ночь над матерью-покойницей, и потянула за ниточку из катушки смешанных ниток-настроений.
«Как бывает странно: баба Нюся недолюбливала меня и Гошу, когда мы были маленькие, возила в нашей коляске двух светловолосых внучат, а мы брели, держась за коляску, которую сделал дед Валентин для меня, и называла нас косоглазыми зайчатами. Теперь мы стали самыми близкими ее внуками. Да и она беспомощная, плохозрячая смогла примагнитить к себе сострадательные чувства, без колючих примесей родственного долга. Просто из почвы, где перегнило все плохое, вырос здоровый, красивый побег теплого отношения к ней.
Баба Маня обожала нас, единственных, ни с кем не сравниваемых внуков. Ее бордовые петушки на палочках были самыми вкусными леденцами, потому что она делала их для меня и Гоши, мы просили ее:
– Бабушка, снег идет, уже можно петушки готовить.