По мостовой моей души - стр. 37
Это культурное развлечение кончается для официальности легким демократическим выступлением.
Шансонетка поет под оркестр с проскальзывающими нотами марсельезы – о презрении к законам, о вражде к государству и о свободе… есть, пить и любить на Монмартре.
«Я свободной Монмартрской республики дочь».
Разноцветный вкус
Это Альгамбра. Многоярусный театр. Вкусы пестрые – от благородного партера до блузной галерки.
Программа тоже пестрая – от балерин-наездниц до драмы Мистингет.
Здесь уже видишь эпизодики отражений внутрипарижской борьбы.
Первый номер – дрессированные попугаи.
Дама расставила антантовские флажки: французский, английский, бельгийский, итальянский, американский, японский.
Попугай за ниточку будет подымать любой, по желанию публики.
Дама предлагает публике выбирать.
В ответ с одной стороны галерки крик басом:
– Русский!
С другой – тенором:
– Большевик!
Дама смущена, извиняется:
– Таких нет!
Партер и половина ярусов свистит и цыкает на галерку.
Когда, наконец, согласились на американском, перепуганный попугаи, которому пришлось принять участие в «классовой борьбе» в незавидной роли соглашателя, уже ничего не мог поднять, кроме писка.
Страсти рассеяли музыкой два англичанина, игравшие на скрипках, бегая, танцуя и перекидываясь смычками.
Окончательно страсти улеглись на «драме» Мистингет.
Драма несложная. Верзила заставляет любовницу принять участие в крушении и ограблении поезда. Кладут на рельсы камень. Мистингет в отчаянии. Ей грозят. Все же она старается предупредить машиниста. Не может. Каким-то чудом ей удается под носом паровоза свернуть камень на головы бандитов. Поезд прошел. Бандиты убиты. Порок пока́ран. Добродетель восторжествовала.
Эта мораль (разыгранная, правда, Мистингет поразительным языком с поразительным искусством) примиряет всех разнопартийных, но одинаково сантиментальных парижан.
На следующем номере страсть разгорается.
Трансформатор.
Изображает всех – от Жореса до Николая Второго.
Безразлично проходят Вильсон, Римский папа и др.
Но вот – Пуанкаре! – и сразу свист всей галерки и аплодисменты партера.
Скорей разгримировывается.
– Жорес! – Свист партера и аплодисменты галерки.
– Русский несчастный царь. – Красный мундир и рыжая бородка Николая.
Оркестр играет: «Ах, зачем эта ночь так была хороша».
Бешеный свист галерки и аплодисменты партера.
Скорей обрывает усы, ленту и бородку.
Для общего успокоения:
– Наполеон!
Сразу рукоплескания всего зала. В Германии в точно таких случаях показывают под занавес Бисмарка.
Здесь веселее.
Если эта, все же рафинированная аудитория так страстна в театре, то как «весело» будет Пуанкаре, когда ареной настоящей борьбы станут улицы Парижа.