По любви - стр. 2
Боже, он думает, что брюки с меня стащили менты?! Интересно, что, по-его мнению, они искали. А главное, где?
Все. Я уволюсь. Нет. Лучше застрелюсь. С моих губ срывается жалобный всхлип. Глуша его, я на секунду до боли прикусываю губу и, тут же обернувшись, под стать шефу ровно, без истерик замечаю:
– Ставрос Агафоныч, у них постановления нет. И понятых нет. В таких случаях понятых на…
Я хочу сказать «надо», но одна из горилл опять тычет меня лицом в стол.
– Твою мать! Вы че творите, черти? Я ж вас размажу… – стали в голосе Николоу становится больше. Он ругается редко. Практически никогда. Но когда это случается, господи, у меня даже в узких туфлях поджимаются пальцы. Я снова переступаю с ноги на ногу. Между бедер становится влажно. Нет, я не извращенка. Просто на страх и на возбуждение организм дает одну и ту же реакцию. Такие дела. Чистая физиология. Ягодицы конвульсивно сжимаются.
– Юра, заткни этого мудилу.
Слышу приглушенный звук удара и шипение, с которым воздух покидает легкие моего шефа.
«Ну, все, ваше дело труба!» – проносится в голове. Ставрос в жизни никому такого не спустит с рук. Я-то, ладно. Но он… Там гордости столько, что мама дорогая. Она в каждом повороте головы просматривается, в каждом преисполненном достоинства жесте. Впрочем, в этой голове еще и мозги имеются. Вот почему он все терпеливо сносит, вместо того, чтобы ответить. Не дает повода «пришить» себе статью. А ведь ходит на бокс, я знаю. И наверняка может постоять за себя, как сделал бы на его месте любой другой мужик. Но не Ставрос. У того нервы – стальные канаты. Вот с кого мне надо бы брать пример. Сама-то я уже на грани истерики. Как представлю, что он меня в таком виде лицезрит, так хоть плачь. Никакой обыск бы так на меня не подействовал. Ведь пришить мне ничего не получится. Бухгалтерия у меня прозрачная, как слеза младенца. Что толку переживать? Другое дело – моя голая огромная, как луна, задница. И поза эта, самая унизительная из всех возможных. Стою на каблуках. Ноги дрожат от напряжения. Уж лучше бы меня на пол уложили. Как это делают в боевиках.
С губ рвется всхлип. Но к счастью, его заглушает телефонная трель. Это Николоу звонят. Я хорошо знакома с рингтоном, установленным у него на дозвон.
– Кир, глянь, кто там греку наяривает.
Возня. Я ко всем спиной – ни черта не вижу. Заломленная рука ноет. Отражение в стекле размывают выступившие на глазах слезы.
– Бля… Это Бадоев.
– Прокурор, что ли?
– Похоже на то. Что будем делать?
Молодчики явно нервничают. Я злорадствую. Хотя, может, рано радоваться. Как знать? Ставрос вроде с прокурором дружит. Но мало ли, кто стоит за наездом на нас. Может, покруче люди. С другой стороны, будь это кто-то серьезный, неужто бы он не озаботился тем, чтобы оформить несчастный обыск по правилам? Верилось в это с трудом.