По ком звонит колокол - стр. 9
– Тогда дай мне карабин, – предложил он и, когда Пабло отдал ему ружье, закинул его на плечо; его спутники пошли вперед, подъем был тяжелым, все трое, подтягиваясь на выступах, карабкались по гранитной скале к ее верхнему краю, перевалив через который оказались на зеленой опушке леса.
Они стали огибать этот маленький лужок; теперь, без тяжелого мешка, под которым спина насквозь промокала от пота, ощущая за плечом лишь приятную жесткость карабина, Роберт Джордан шел легко и заметил, что трава в нескольких местах выщипана, а кое-где в земле видны ямки от колышков. По следам в примятой траве можно было также понять, что здесь водили к ручью на водопой лошадей, о присутствии лошадей свидетельствовали и кучки свежего навоза. Значит, здесь они пасут их по ночам, а днем прячут от посторонних глаз в лесу, подумал он. Сколько же лошадей у этого Пабло?
Он вспомнил теперь то, что увидел раньше, но чему не придал значения: штаны у Пабло были до мыльного блеска затерты на коленях и на внутренней поверхности бедер. Интересно, есть у него хоть пара башмаков или он и верхом ездит в альпаргатах[5], подумал он. Должно быть, у него имеется полная экипировка. Но мне не нравится эта его тоска. Тоска – это плохо. Тоска предвещает либо дезертирство, либо измену. Именно тоска предшествует предательству.
Где-то впереди, в лесу, заржала лошадь, а потом сквозь узкие просветы между коричневыми стволами сосен, густые, почти смыкающиеся кроны которых едва-едва пропускали солнечный свет, он увидел загон, обнесенный двумя рядами веревки, закрепленной вокруг стволов. Почуяв приближение людей, лошади повернули головы в их сторону; на земле возле дерева с внешней стороны загона были сложены седла, накрытые брезентом.
Подойдя к загону, его спутники, которые несли поклажу, остановились, и Роберт Джордан понял, что должен выразить восхищение лошадьми.
– Да-а, – сказал он. – Красавцы. – И, повернувшись к Пабло, добавил: – Значит, у тебя – своя кавалерия?
Лошадей в загоне было пять: три гнедых, рыжая и буланая. Сначала внимательно обведя взглядом всех, Роберт Джордан стал осматривать каждую в отдельности. Пабло и Ансельмо знали им цену, и пока Пабло любовно смотрел на них, гордый и даже не такой теперь тоскливый, старик вел себя так, словно именно он преподнес Джордану этот великий сюрприз.
– Ну, как тебе? – спросил он.
– Всех их я сам отбил, – сказал Пабло, и Роберт Джордан порадовался тому, что в его голосе звучала теперь не тоска, а гордость.
– Вот этот, – ответил Роберт Джордан, указывая на одного из гнедых, крупного жеребца с белой отметиной на лбу и белым носком на передней ноге, – хорош!