По гамбургскому счету - стр. 5

– Тридцать – тридцать пять лет, среднего роста, носит коричневую фетровую шляпу и двубортное пальто из серого букле. Отсутствует левая верхняя пуговица, – говорил я, вспоминая слова испуганного продавца.

Нетерпение мешало мне думать. Как назло, когда надо было действовать быстро, кого-то не оказывалось на месте. А напротив магазинчика громыхал старыми стёклами вокзал на железнодорожной ветке, ведущей в Вандсбек. Громыхал, отвечая колесам городской электрички. И это только подогревало моё нетерпение.

– С чего ты взял, что это преступник? – спросил прокурор раздражённо, когда мы заперлись в кабинете в пятнадцатом комиссариате.

Штеф, видимо, хотел мне всыпать как следует, но из педагогических соображений не стал это делать с открытой дверью, чтобы не навредить моей репутации, если бы в кабинет заскочили местные полицейские инспектора.

– Послушай, – заговорил я, дав остыть первым порывам прокурорского неудовольства, – он несколько минут рассматривает фигурки черных коней, потому что готовит очередное убийство! В шахматной коробке только два чёрных коня, и он их уже израсходовал. Ему нужны новые. Он маниакально подбирает одинаковые. Эти очень похожи – та же наклонённая голова, но… они деревянные, а ему нужны из слоновой кости. Вот почему он их не решается купить. Магазин находится прямо напротив станции эс-бана6, и вчера вечером, возвращаясь из гаража, он выходит на этой станции и видит в витрине шахматную доску. Тебе нужно было мнение психолога? Так получи его – убийца замышляет очередное преступление!

Почински молчал, обхватив себя руками крест-накрест, и только нервно барабанил пальцами по плечу. Видимо, я убедил прокурора. Он подошёл к телефону и позвонил в дежурку.

– Разошлите приметы преступника по всем комиссариатам, – сказал Штеф уверенно.

– Это дело взял на контроль Большой Людвиг7, так что нам теперь не вздохнуть-не охнуть, – пояснил прокурор, обращаясь ко мне, – и завтра я должен кому-то предъявить обвинение, иначе…

– Думаю, завтра ты поймаешь преступника.

– Ловить преступников – дело полиции, а моя задача – предъявлять им обвинение. Потому что именно я направляю подозрение в чёткую и доказательную квалификацию. Именно я первый называю подозреваемого преступником. Суд всего лишь подтверждает это или не подтверждает. Я снимаю любые подозрения, превращая их в правовую волю обвинения!

За этим пафосом Почински будто и не расслышал моего оптимизма.

– Значит, завтра ты, с большой долей вероятности, предъявишь обвинение, – сказал я приятелю.