По эту сторону. Дом с секретом и истинные лица. Часть вторая - стр. 21
– Отлично! – обрадовался Соколовский. – Только, может быть, вы уберёте уже оттуда руки? Нет, он, конечно, сейчас полностью управляем и безопасен, но со стороны выглядит…
– Жуть как выглядит! – согласился Крамеш. – А ты успеешь удалить это самое, что ему мешает узнавать запахи, пока мы не уехали?
– Конечно. Да это очень просто делается. В принципе, можно было бы и сейчас, но я хочу сначала анализы у него взять.
Таня была настолько довольна, что даже здоровенные медвежьи зубы воспринимались как нечто абсолютно нестрашное.
И именно в этот момент в дверь кабинета постучали, дверь открылась и вошёл Уртян.
– Что тут происходит? – едва выговорил он, узрев дивную по силе и выразительности картину – ощипанный до замшевого состояния медведь с осоловелыми глазами и максимально распахнутой пастью и Таня, которая чуть не с головой там.
– Не переживай! – отозвался Крамеш. – Мы тут уже все в шоке!
– Оригинальный ответ! – нет, Уртян быстро понял, что медведь под воздействием, следовательно, опасен так же, как… диван, но само зрелище приводило его в трепет. – Тань, ты это… я тебя уважаю! Я б не полез туда, хоть озолоти! А кстати, что ты там потеряла?
– Его нюх, – исчерпывающе объяснила она.
– Нашла?
– Думаю, что да.
– Ваааще уважаю! А можно ты всё-таки оттуда отойдёшь?
– Веришь? Мы тут все об этом мечтаем! С редкостным единодушием! – пробормотал Крамеш.
Когда Бирюков обнаружил себя сидящим на диване уже в людской форме, он даже не удивился, просто обрадовался, что, видимо, всё прошло без проблем и его агрессии, а узнав результаты осмотра, потрясённо уставился на Таню.
– То есть… У меня вернётся обоняние?
– Думаю, что точно станет лучше, а возможно, вернётся полностью. Полагаю, что дня через три можно приступить к операции, ой…
Это самое «ой» относилось к возникшей на подлокотнике дивана Муринке, которая с гневным писком ринулась на Бирюкова и… цапнула того за палец.
Таня от ужаса даже вдохнуть забыла – так и замерла на месте, глядя, как опешивший Михаил уставился на норушь, повисшую на его руке.
– Эй, ты чего? Отцепись, а? Ну, пусти! Упадёшь же! – загудел он.
Нельзя сказать, что он воспринял это очень уж благодушно – всё-таки никому не приятно, когда вгрызаются в указательный палец, но сдержать полыхнувший было гнев он сумел, и даже рукой не встряхнул, чтобы скинуть это мелкое и отчаянно отважное существо.
«Хорошо, что Уртян ушёл!» – мимолётно подумалось Татьяне.
– Мурина, выплюнь медведя! – строго велел Соколовский.
Никакой реакции.
– Шушана! – погромче окликнул он.
– Тут я! – Шушана вынырнула из-за спинки дивана, весьма хладнокровно осмотрела Муринку, висящую на пальце Бирюкова и рычащую что-то грозное, но абсолютно невнятное, а потом развела лапками.