Плюс один стул - стр. 29
Роза Герасимовна сидела на своем диване в рубчик, и серьги с изумрудами (как была уверена Евдокия Степановна) колыхались и отливали перезрелой оливкой. Евдокия Степановна тогда не на шутку перепугалась, представив себе единственного внука обрезанным, и отменила крещение. Как отменила? Отложила на время. Но после этого каждый раз, когда ей доставался Петечка «на понянчиться», снимала пеленку и рассматривала пиписку – не обрезан ли, все ли в порядке, как у людей?
– У вас, Евдокия Степановна, нездоровый интерес, – сказала ей однажды Роза Герасимовна, подловив сватью в момент интимного разглядывания, и хмыкнула так, с издевкой.
Евдокия Степановна хотела как лучше, как полагается. Упрямая была, особенно по молодости, лет до шестидесяти. От своего решения не отступалась. И крестила Петечку сама, в ванне, пока никто не видел. Полила на голову водичкой, прочитала молитву, крестик повесила и быстро сняла. И никому ничего не сказала, хотя очень хотела похвастаться, мол, как удачно все придумала. Только одна вещь ее мучила – а вдруг Роза Герасимовна тоже тайно провела обряд? Может, у евреев тоже так можно? Без обрезания, но вроде как иудей. Евдокия Степановна мучилась, изводилась, но спросить у батюшки не решалась. Рассудила, что истинная вера все равно возьмет верх и что она все-таки дала Пете какую-никакую защиту.
Сам Петечка Розу Герасимовну помнил прекрасно, хотя бабуля скончалась давно. Евдокия Степановна радовалась, что она у внука теперь одна-единственная бабушка. Радовалась и сразу же кляла себя за такие мысли, даже не подозревая, что Петя бабу Розу хорошо помнит и она, Евдокия Степановна, этому способствует.
Петя, перетаскивая из кладовки на веранду стулья карельской березы, вспоминал бабу Розу. И садясь на диван в рубчик, тоже думал о Розе Герасимовне. И уже взрослый, скучал по яблокам, запеченным с медом – главному лакомствому детства. И по омлету с мацой тоже скучал. И по хлебу – хале с маком, которую баба Роза редко пекла и обычно торжественно выносила, скучал невыносимо. До слюнок. Как представит себе, что слизывает мак с верхней корочки, как жует маковки… Магазинную булку, обсыпанную щедро, но безвкусно, он тоже начинал есть сверху.
И по лимонному пирогу бабы Розы, который тщетно много лет подряд пыталась повторить баба Дуся, скучал. Роза Герасимовна снилась ему нечасто, обычно перед важными событиями. Как правило, улыбалась, кивала, а в последнее время – грозила пальцем. Петя, конечно, никому о своих снах не рассказывал, как, впрочем, и о бабе Розе. Только баба Дуся его успокоила – призналась однажды, что сватья и к ней в снах приходит. И тоже то улыбается, то смотрит строго так, с укоризной.