Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира - стр. 58

– Прости, – говорит Шани. – Наверное, мне бы лучше заткнуться.

Я злилась на нее, но ведь стань она и вправду моей мачехой, мне пришлось бы выдать ей право лицезреть папа́ как он есть в любой момент времени. Ее черные волосы заплетены в сияющую косу, а из-за стринг-бикини цвета кобальта на боку виднеется пятно, винно-красное и в форме звезды. Разве папа́ устоял бы против такого? Может, он и придурок, но…

Тут как раз Долорес… запела? Заржала? Заухала? Или это отец? Нет, надо срочно что-то предпринять, пока он не опротивел Шани настолько, что уже никакая примула не поможет.

Я договорилась, что папа́ отнесет омара Шани домой, и сказала непременно показать, как его открыть.

– Да какая бразильянка не знает, что делать с дарами моря? – возмутился он.

– С тех пор как утонул ее муж, водяные твари ее только расстраивают, – с достоинством возразила я.

Пока он переодевался из рыбацкого резинового фартука и галош, я щедро умастила клешни примулой. На этот раз на мне были перчатки и маска – выглядела, что твой хирург-маньяк.

Я честно собиралась достать из маминого вишневого сундучка то снадобье и залить отцу в глаза, чтобы он увидел, наконец, что внутри Долорес – уголь, а дух Шани чист, как глоток воды. Да, я намеревалась аккуратно удалить из уравнения Долорес… Уговорить отца взять капли для глаз будет нетрудно: отраженный от моря свет жжет ему глаза, как всякому рыбаку, так что я всегда ему кладу с собой капалку с лекарством: он, конечно, большой и сильный, но в таких вещах – сущий ребенок. Проблема только в том, что запас подходит к концу, а мне бы еще и о себе подумать.

Ладно, признаюсь, идея, что за папа́ подерутся две женщины, меня изрядно веселила. Посмотрим, как природа и примула сделают свое дело.

Сидючи на ступеньках церкви на Руа Рибейро дос Сантос, я глядела, как на площади и правда дерутся отец с Шани и Долорес – отсюда, с моего насеста, картина выходила на редкость уморительная. Все трое махали руками, топали ногами, и Шани толкала Долорес в плечо, а потом обе тетки пихали в плечо отца. Прямо кукольный театр, если смотреть его в телескоп. «Нет, это я тебя люблю! Нет, не любишь! Я люблю его больше! Вздор!»

Так скажите же, с чего это меня так разрывает от горя?

С того, что я тут одна и так далеко от них? Или с того, что отсюда они будто под водой: слов не слышно, и ламинария трясется, словно человек в приступе ярости, и Аврора, моя мать, не то жива, не то мертва, или что там еще происходит с этими тварями, когда они ускользают из сети наших дней?

Христос на постельке из белых кружев в Носса Сеньора ду Кармо