Пляс Нигде. Головастик и святые - стр. 26
Поэт входит, говорит всем “привет”, просит кофе, садится и начинает что-то записывать на салфетке. Повинуясь внезапному импульсу, я спрашиваю: стихи? Он улыбается смущённо, как будто его застали за неприличным в кабинке общественного туалета. От руки лучше чувствуешь ритм, объясняет он. Протягивает мне руку. Мы знакомимся, и – о, чудо! – оказывается, мы давно уже друзья, точнее – френды на фейсбуке, с которым делимся движениями души, точнее – персональными данными. Поэта зовут СС, он концептуалист из Новокузнецка, последняя книга его стихов называется “Осыпь Мандельштама”.
– Как же, как же, я читал у вас в ленте вот это: “Тревожно / кричали чайки / на крыше чрезвычайки”. Сильные строки.
– Большое спасибо.
– Над чем сейчас работаете?
– Заканчиваю поэму “Зоофилы”.
– Любопытная тема.
– Но это не для фейсбука – забанят сразу.
– Понимаю: цензура.
– Новый мировой порядок.
– Дивный новый мир.
– Геббельс мог бы позавидовать.
Мы радуемся друг другу, словно земляне, встретившиеся на краю Вселенной, в последней межгалактической забегаловке. СС предлагает мне лифт. Авек плезир! Никогда не ездил на “Тесле”. Уверен, что это езда в незнаемое.
Выходим на улицу, поэт вежливо придерживает дверь. Зелёная шапочка говорит красной:
– Видела пидоров? Я их боюсь. Вот просто до смерти боюсь.
Машина поэта управляется одним пальцем. На экране бортового компьютера СС выставляет режим поездки. Я спрашиваю: автопилот есть? Конечно, даже два. А второй зачем? Не знаю. Наверное, чтобы первому было не скучно. С гонораров прикупили? Он смеётся. Это всё научная фантастика виновата. “Туманность Андромеды”, “Марсианские хроники”, “Билет на планету Транай”. С детства мечтал о звездолёте, и вот наконец появилось что-то похожее. Я влез в фантастические долги, чтобы её купить. У меня огромное тело кредита. Гораздо больше моего собственного. Я не курю, не пью и почти не ем. Но она того стоит.
Отпустив руль, поэт закидывает руки за голову и смотрит в небо сквозь прозрачный потолок. Машина едет сама. Мотор жужжит, как волшебная муха, и кажется, что мы плывём над дорогой, расслабленные гости из будущего, залетевшие в отсталую страну. Навстречу нашему звездолёту, воняя соляркой, едет потрёпанный междугородний автобус. У водителя отвисает челюсть.
На холме раскинулось огромное кладбище: звёзды и кресты до горизонта. Люди с граблями и лопатами бродят среди могил, словно гастарбайтеры в городе мёртвых, обслуживающий персонал, – делают уборку, меняют цветы, наводят красоту и, уходя, оставляют ненужные хозяевам конфеты. На кладбище очень важно иметь орудия труда. Прошлым летом, навестив могилу матери с голыми руками, я нашёл её в зарослях высокой травы, уже подсохшей на солнце; стебли были жёсткие и крепко сидели в земле; я поджёг их, чтобы расчистить участок, – и в результате устроил пожар, который пришлось затаптывать ногами. Нормальные люди, работавшие по соседству, были в ужасе. Наверное, со стороны это выглядело как шаманский танец среди языков огня, и во все стороны летели искры. Почему-то мне всегда неудобно перед людьми за своё поведение.