Плоть и кровь - стр. 54
– Угум, – Мэри все еще пребывала на краешке легкого, воздушного мира, созданного желтой пилюлей.
– Замужняя, – повторил Константин.
– По-моему, свадьба прошла хорошо, правда? – сказала Мэри. – Оркестр внушал мне некоторые сомнения, но в целом все, кажется, сложилось удачно.
Константин, ничего не ответив, встал, натянул пижамные штаны. Он немного перебрал на свадьбе, и потому движения его отличались сейчас продуманной осторожностью, впрочем, Мэри думала не об этом. Она думала об устроенной ею свадьбе, о приеме на две с лишним сотни персон и о том, как старалась не позволять себе волноваться по поводу сопровождавших его неприятных эпизодов – малопристойного тоста, произнесенного партнером Константина, перепалки одного из десятников с его супругой в осыпанном цветками фуксии платье. И старалась не думать также о будущих свадьбах подружек Сьюзен, семей которых почти не знала, потому что была итальянкой, женой грека-строителя. Из гостей Тодда не напился никто.
– Вот без чего бы я обошлась, так это без тоста Ника Казанзакиса, – сказала она.
– Ник молодчина, – ответил Константин. – Ну, любит иногда пошутить. Он же никого не задел.
– Задел – Бетти Эмори. Я сидела с ней рядом. И видела, как она поджала губы.
– Да и хрен с ней, с Бетти Эмори. У этой бабы, судя по ее виду, кол в заднице торчит.
– О, замечательно. Очень изящный отзыв о леди. Я тебе одно скажу – она настоящая леди. Чего не скажешь о половине сегодняшних женщин.
Константин забрался в постель. Запах спиртного мешался с его, хорошо знакомыми Мэри, персональными запахами.
– Давай не будем ссориться, – сказал он. – Хотя бы сегодня.
– Очень хорошо. С превеликим удовольствием обойдусь без ссоры.
Он натянул одеяло на грудь. Какое измученное у него лицо, подумала Мэри, какое усталое. Он стареет.
– Сегодня была свадьба нашей дочери, – сказал Константин.
– Да.
– И теперь она миссис Эмори. Сьюзен Эмори.
– Я знаю.
Мэри выключила свет. В темноте начали неторопливо проступать отдельные детали обстановки: половинка туалетного столика Мэри с его овальным зеркалом, ближняя к кровати ножка шезлонга, в котором никто никогда не сидел. Стало слышным тиканье стоявших на столике у кровати часов. А следом возник и еще один звук, странный, – поначалу Мэри решила, что он доносится с улицы, но потом поняла: это плачет, отвернувшись от нее, Константин. Она приложила ладонь к его спине, расчерченной широкими полосками пижамы.
– Кон? – сказала она. Муж не ответил. – Кон? Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – сдавленно отозвался он.
– Что с тобой, Кон?
– Ничего.