Размер шрифта
-
+

Плохое зимнее утро - стр. 2

–…и как же это все надоело! Мне это уже надоело, а ты как до сих пор держишься я не понимаю! Тупица, неужели ты реально думаешь, что я над тобой просто смеюсь или угараю, когда завожу речь о твоем состоянии?! Я правда хочу тебя помочь, хоть чем-либо, но, признаюсь, оказывать поддержу такому человеку как ты – очень тяжело, порой невыносимо! Ну вспомни себя раньше, каким ты был год, два года назад. Да, конечно и сейчас в некоторые дни ты таким бываешь, но все чаще я замечаю за тобой, как ты теряешь собственное „я“, короче просто летит кукуха и я не знаю как тебе, но окружению очень неприятно от такого поведения. Да, мне тебя и твоих проблем не понять, но несмотря на все трудности, человек должен оставаться человеком, как бы тяжело ему не было! – Илья остановился и вгляделся во взгляд друга. – Только попробуй опять истерически засмеяться, только попробуй! Ты, урод, даже не представляешь, как порой я тебя ненавижу и хочу ударить твою голову об асфальт! Не настолько же у тебя безвыходная ситуация, как тебе это мерещится…

Илья завел свою канитель и длился этот полный эмоций монолог более десяти минут, во время которых Давид внимательно прислушивался ко всем словам Ильи. Несмотря на то, что был вечер, солнце все еще ярко светило и мимо их скамейки проходило множество людей, спокойно гуляющих в зеленом парке. Быть может, происходи эта беседа в другой обстановке, Давид запомнил бы слова Ильи на всю жизнь и вправду приступил бы к тому, чтобы начать небольшими шажками выбираться из своего прискорбного положения – однако этого не вышло. После долгой, монотонной речи Ильи Давид всем своим видом показал, что правда услышал своего друга и на самом-то деле так оно и было, вначале. Как только они разошлись по домам и Давид пришел к себе, быстро поздоровался с родителями и закрылся в комнате, все те душераздирающие, наполненные искренними эмоциями слова Ильи он не забыл, правда стал трактовать совершенно по-другому, из-за чего ближе к полуночи, когда родители уже спали у себя, он лежал под одеялом, смотрел на потолок и погружался в депрессивное состояние, сопровождающееся некоторыми нервными тиками в виде сильного удара кулаком по подушке – раньше он любил бить стенку, но из-за чувствительного сна матери, Давид решил от этого отказаться.

Отец Давида уже как полгода был безработным, мать же работала медсестрой в местном муниципальном госпитале. Отец работал в такси и знал город как свои пять пальцев, умел дружелюбно общаться с клиентами, если же замечал, что они не так общительны, включал тихо музыку и вез их молча – таксистом он был прекрасным, но водителем абсолютно безответственным – часто позволял себе сесть за руль в нетрезвом состоянии, после чего у него и отобрали права на год. Зарплаты матери хватало на минимальные нужды, однако у них еще был долг в банке, на выплату которого денег практически никогда не оставалось.

Страница 2