Плохиш для хорошей девочки - стр. 15
Нахмурившись, она щёлкнула по его профилю. Ночью он сменил аватарку, на которой опять стоял в обнимку с Лерой. Ярко-накрашенной, в мини-юбке и длинных сапогах до середины бедра. Её медного цвета волосы крупными локонами лежали на его левом плече. Сам Данил был одет в чёрное худи, а на голову набросил капюшон.
– Ну, и кого ты там опять разглядываешь? – Никита вырвал из её рук телефон и уставился на экран. – Чё за чел? Да ещё и с девкой!
– Ни на кого! Отдай немедленно. – Агата выпучила на партнёра глаза и с силой топнула ногой.
– Чё за чел, я спрашиваю? – Никита повысил голос. – Или ты на девку смотришь? – Его лицо приняло брезгливое выражение. – Ты что, из этих?
– Я не из каких! – Из глаз Агаты брызнули слёзы. – Отдай немедленно!
В клубе она никому не рассказывала о том, что у неё появился одноклассник. И уж тем более, никому не говорила, как сильно он ей нравится.
Лицо Никиты перекосило от гнева. Он был на целую голову выше её и поднял телефон почти к самому потолку. Плача навзрыд, Агата прыгала вокруг партнёра, как детвора вокруг елки в Новогоднюю ночь, но не могла достать даже до его локтя.
– Отдай немедленно!
– Не отдам, пока не скажешь, кто это? Будешь меня злить, выброшу твой айфон в окно. Ты меня знаешь. За мной не заржавеет.
– Я просто на юбку и сапоги бывшей одноклассницы смотрела. Отдай! Отдай, кому говорю?!
Услышав крики и плач дочери, Анна Георгиевна выбежала из купе и моментально прояснила ситуацию. Ей даже говорить ничего не пришлось: руки у Никиты обмякли сами, а глаза забегали, как у вора, пойманного на месте преступления. Больше всего он уважал силу, и Анна Георгиевна была единственной женщиной, кого он по-настоящему боялся. Ни мать, ни Ольга Викторовна на парня такого влияния не имели. Пальцы его разжались, и Агата, выхватив телефон, тут же закрылась ото всех в туалете.
Вышла она только через четверть часа и, едва успокоившись, снова заплакала на груди у матери. Та ждала её возле дверей и стучала каждые три минуты, прося выйти и освободить место для других пассажиров.
– И как с ним разговаривать? – всхлипывала девочка, вытирая слёзы материнской кофтой. – Он же невыносимый! Невыносимый, подлый и гадкий!
Анна Георгиевна пригладила растрепавшиеся волосы дочери. Шпильки Агата уже вытащила, но расчесать слипшиеся после лака пряди так и не смогла. Те висели неаккуратными сосульками и казались темнее, чем обычно.
Анна Георгиевна изо всех сил старалась быть ласковой с дочерью, но получалось у неё это не всегда. Жизнь заставляла её быть сильной, и после ухода мужа она долгое время не могла себе позволить с кем-то сюсюкаться, даже с Агатой, потому что боялась, что кто-нибудь примет нежность за слабость.