Плохие кошки - стр. 11
Леночка уже развернулась к кулисе, готовая подать очередную реплику, когда в зрительном зале послышался как бы шорох, а потом отчетливое хихиканье. Она обернулась и увидела, как с другой стороны сцены крадется Мурзик, явно собираясь прямо тут начать охотиться за ее подолом.
– Ах, Мурзик! Как это некстати! – воскликнула Леночка и, нарушив мизансцену, шагнула навстречу котенку и привычно зачерпнула его под пузико. Так что удивленного Ипполита встретила спиной. Стояла, вроде как не к ней пришел ухажер, а так, и чесала Мурзика за ухом, нашептывая что-то. В зале слышалось оживление.
– Наше почтение-с! – пробормотал растерянный Ипполит.
– А мы вас ждали, – Леночка с Мурзиком на руках повернулась наконец к нему лицом. – Хотим вместе гулять идти. Вы пойдете?
И это «мы» прозвучало неожиданно уместно – то есть вроде бы Леночка и Мурзик стояли тут и с нетерпением ждали, когда придет Ипполит и они втроем отправятся на свежий воздух. В зале зааплодировали.
Леонид Ильич Шокин, сидя в последнем ряду по правую руку от режиссера, бледнел и потел. Это был даже не выговор. Это пахло уже увольнением. Посторонние на сцене – сорванная премьера. Верная статья. Он проклинал тот день, когда позволил себя уговорить. Это он-то – театральное пугало, гроза труппы и коллектива в целом, вплоть до последнего монтировщика! Он ждал, когда же кончится проклятая сцена и Леночка-Агния унесет кота. Каково же было его удивление, когда в следующий выход она опять появилась на сцене с Мурзиком на руках!
Леонид Ильич почувствовал тяжесть за грудиной и полез в карман за валидолом. Режиссер помалкивал. А зал принял кота хорошо. Животные и дети всегда оживляли сцену – это было киношное правило, не театральное, но оно работало. А нахалка-Леночка, чем растеряться, лениво играла с котенком по ходу действия. Леночка за вышивание – и Мурзик при ней, за ниточкой гоняется; Леночка старпера-Ахова целовать – ну и Мурзика тут же чмок в носик – сразу видно всем, кроме Ахова, что это все шутка и игра. То ленточку на шейку повяжет, то присядет и начнет той же ленточкой перед мордочкой водить, дразня, а нескладный Мурзик только и рад, знай прыгает, увязая в пышной юбке – апофеоз провинциальной скуки.
Признаться, от такой наглости Полянская сама растерялась и дальше была точно деревянная, спасибо текст не напутала.
Кое-как доползли до финальной сцены. Произнесла Полянская свое последнее: «Не все коту масленица, бывает и великий пост!» А Леночка-Агния как ни в чем не бывало Мурзика опять чмок в носик… И занавес.
Шокин сидел ни жив ни мертв, по седым вискам струился холодный пот, а зал бешено аплодировал – особенно группа девятиклассников, пригнанных на Островского в рамках школьной программы. Режиссер поднялся, разминая ноги, и тут к нему подлетела стайка м-ских матерых театралок с поздравлениями. «Ах, какая находка! – восхищались дамы, прижимая к груди артритные лапки. – Какая творческая смелость!» И подсиненные их седины благоговейно и вразнобой покачивались перед режиссерским носом, а он смотрел на зрительниц с высоты своих ста восьмидесяти пяти сантиметров и сдержанно принимал похвалы.