Плейбой - стр. 41
Поворачиваюсь к нему, чувствуя уже не страх, а глухое раздражение.
– А тебе не говорили, что, если с тобой не хотят разговаривать, значит, ты не нравишься? – в тон ему отвечаю.
Брови парня взлетают вверх.
– Это в принципе невозможно, детка, потому что я нравлюсь всем.
– Ну, всё когда-то бывает в первый раз, верно? – саркастично добавляю, вкладывая в ответ всю ненависть к противоположному полу.
Парень делает шаг в мою сторону, и всю мою напускную браваду словно уносит ветром; я делаю поспешный шаг назад, чуть не наступив Каину на лапу, разворачиваюсь и буквально сбегаю от парня, не разбирая дороги.
Как я в университете-то учиться буду с такой хлипкой социализацией?
Если утро было сумбурным, то вечер выдался каким-то нервным и напряжённым; всё валилось из рук, и даже говорила и отвечала на вопросы невпопад. Не помогли ни мамин ромашковый чай, ни глубокие вдохи по совету папы, ни голова Каина на моих коленях; в довершение всего я ещё выпила четыре таблетки валерьянки, которые тоже не дали никакого эффекта – хоть плачь. А после, скорее всего, в организме всё это смешалось в коктейль и так шибануло по мозгам, что к девяти вечера я была больше похожа на апатичный овощ, чем на спокойного человека.
Ну, хотя бы успокоилась.
По привычке беру в руки книгу – первую попавшуюся, коей оказывается «Гордость и предубеждение» – но надолго меня не хватает, потому что организм, атакованный убойной дозой разных вариантов успокоительного, наконец отключается.
Во сне вновь вижу того незнакомца – я решила назвать его Лисом, потому что знакомиться с ним я не собиралась, но и называть его в голове незнакомцем надоело; Лисом – потому что уж слишком хитрым и хищным было выражение его лица. Так вот, мне снова приснился Лис – ну, не весь он. Только его глаза – зелёные, прожигающие насквозь; то единственное, что действительно в нём если не цепляло, то, по меньшей мере, приковывало внимание. Они одновременно и пугали, и завораживали – словно королевская кобра, застывшая перед играющим на флейте заклинателем. Очень хотелось отвернуться или проснуться, но выбраться из плена изумрудного взгляда было невозможно – будто тебя приколотили к стене гвоздями. По ощущениям очень было похоже на то, как если ты стоял у обрыва – вид открывается красивый, но сделать шаг вперёд до смерти страшно. Хотя желание поддаться манящему свечению, которое от них исходило, и окунуться в них с головой, забыв о спасательном круге, тоже было достаточно сильным.
Но, как это обычно бывает, я просыпаюсь на взмокших простынях, комкая руками подушку, со сбивчивым дыханием и спотыкающимся сердцем. Пару минут я ещё тихонечко лежу, пытаясь прийти в себя, а после на меня, словно кирпичная стена, обрушивается реальность.