Плещущийся - стр. 11

Третий тип людей в состоянии алкогольного опьянения Гоменюк называл «откровенными». В эту категорию попадали любители поговорить по душам. Щавель заметил, что проблема откровенности вообще актуальна для всех, вне зависимости от категории. Даже агрессивные и дерзкие порой открывали душу, пусть немного привирая, но все-таки описывали мучившую их историю. Однако были и такие, кто каждую пьянку после третьего наката включали режим «А поговорить?». Причем поговорить не просто, а обязательно о чем-то личном. Прототипом типажа Серега считал Олега Горобцова. Невзрачный, непримечательный, немного застенчивый мужичок средних лет. Олег был сварщиком, а всю его личностную трезвую характеристику можно было уместить в два слова: «как все». Олег говорил то же, что и большинство – ныл, что работы много, а зарплата маленькая. В заводской столовой брал то же, что и три человека перед ним. Одевался так же, как и большинство. Выписывал заводские газеты про спорт, здоровье и жизнь комбината, ведь начальник цеха сказал, что нужно выписывать, а то заводская редакция закроется. Во время отпуска мечтал получить путевку от профсоюза в санаторий, где уже больше половины цеха побывало. Как у всех, у Олега была жена, такая же непримечательная и невзрачная, и дочка, учившаяся в седьмом классе. В общем, совсем незаметный человек. Когда трезвый. Но по пьяни в него просто вселялся бес откровения. После N-ной стопки когда общая пьяная компания разбивается по группкам, Олег неизменно находил себе жертву, перед которой ему просто необходимо было покаяться. Каялся Олег шепотом, выпучив глаза, крестясь и иногда рыдая. Каялся во всем: как в детстве в спичечном коробке спалил кузнечика; как в пионерском лагере ссался по ночам в кровать; как в юности подглядывал за сестрой в душе; как на дискотеке его пригласила девушка на белый танец, а он испугался этой неожиданной симпатии и убежал; как его достала мяуканьем соседская кошка и он кинул в неё камнем и попал; как на свадьбе тетки его стошнило прямо за столом; как на отдыхе в санатории в последний день заезда изменил жене с кастеляншей… После покаяния на Олега снисходило умиротворение близкое к благодати, он вытирал заплаканное лицо и пьяный и счастливый ехал домой проспаться. Проспаться, чтобы на следующий день встать трезвым, ужаснуться той откровенности, что была вчера вечером, перепугаться, что люди теперь могут подумать про него только дурное, и до следующей пьянки превратиться в незаметного, непримечательного человека, одного из своих. С Олегом и ему подобным Гоменюку было наиболее приятно напиваться. Они не лезли в драку, ни с кем не ссорились, ни ругались, пьяная атмосфера любви, добра и теплоты, которую так ценил Серега, просто захлестывала их, а благодаря их откровениям они становились гораздо ближе и роднее. Дополнительную ценность такие люди представляли еще тем, что в порыве чувств могли даже бесплатно угостить, тем самым в глазах Щавеля поднимаясь до уровня Самых Лучших Собутыльников! Надо ли говорить, что это была Серегина любимая категория?