Пленники солнца - стр. 2
Девушка замерла, обдумывая ответ на вопрос мужчины. Верила ли она в то, что возможно изменить мир? Нет. Именно поэтому она старалась сделать что-то действительно хорошее такому количеству людей, насколько хватит сил и жизненной энергии. Она не могла наблюдать без щемящей боли в груди равнодушие к чужим несчастьям и бедам, поглощающее в последнее время все больше мужчин и женщин. Не могла смотреть на беззаконие и коррумпированность тех, кто поклялся защищать общество и делать его жизнь если не лучше, то спокойнее. Не могла смотреть на стремление многих ударить окружающих посильнее, заставив корчиться в агонии. Именно поэтому она стала журналистом. Мая верила, что раскрывая людям глаза на правду, пробуждает в их сердцах человечность. И пусть не все сразу способны откликнуться на зов совести, но даже, если её слова смогут достучаться всего до нескольких сердец, тогда ее миссия не напрасна.
– Я знаю, что миру не требуется спасение, как и то, что не смогу этого сделать в одиночку за тысячу лет. Но также мне известно, если я не буду прикладывать усилия и стараться сделать жизнь хотя бы одного человека лучше, то как я тогда, вообще, смогу жить в ладу с собой, зная, как много людей вокруг меня страдают. Понимаете?
– Понимаю, —кивнул он, посмотрел мимо неё на посетителей кафе, беззаботно обедающих за другими столами. – Когда-то и я был таким, верите?
– Верю, – искренне ответила она.
– Именно поэтому пошел в пожарные. И знаете, я действительно любил свою работу. Боялся и любил одновременно. И боялся не своей смерти, а не успеть. Всё время боялся, что мне не хватит каких-то там долей секунды для того, чтобы вытащить несчастного из огня. На моём счету десятки спасенных жизней. Людей, которых удалось вызволить из горящих домов. Мне казалось, я делаю что-то настоящее, помогая им, понимаете? И что я получил в благодарность за свою службу? Безразличие. Никому нет никакого дела на то, где моя девочка, как и те другие девочки, чьи родители до сих пор верят в их возвращение. Я будто сам оказался заперт в горящем доме, и никто не идет мне на помощь.
Девушка не перебивала собеседника, позволив ему выговориться, с горечью осознавая правдивость его слов. Ком, вставший у нее в горле, затруднял дыхание. Его горе было настолько осязаемо, что невольно она прочувствовала его каждой клеточкой тела. Всё в ней мучилось от безысходности вместе с этим человеком. Она слишком хорошо знала детали расследования и не могла не сопереживать несчастному отцу.
– И жить не хочется из-за того, что я не знаю, где моя дочь и увижу ли её вновь. Но еще страшнее оттого, что единственное, о чем я думаю – это пусть она лучше будет мертвой, чем страдает по вине жестоких людей.