Пленница - стр. 24
Нганга что-то сказал по-французски.
– Приехали, – перевела Надя. – Сейчас нас разместят на ночлег, а уже утром покажут, что тут и где.
Натка с тревогой озиралась по сторонам. Кроме бунгало, с виду совершенно одинаковых, на свободном от зарослей пятачке стояло еще какое-то странное полукруглое сооружение, огороженное с одной стороны обычной пластиковой шторкой для душа. Через не задернутую шторку Натка увидела привязанную к потолку большую садовую лейку.
– Это что? – Она показала пальцем на лейку, совершенно забыв про приличия.
Гид правильно понял ее вопрос без всякого перевода.
– Душ, – ответил он по-русски и повторил по-английски и по-французски: – Shower, douche.
Ну да, на русском и французском это слово звучало одинаково.
– А в бунгало что, душа нет? – в ужасе спросила Натка и снова ткнула пальцем сначала в сторону лейки, а потом в направлении одного из домиков.
И снова Нганга понял ее вопрос совершенно правильно. Понял, засмеялся и покачал головой.
Расселение не заняло много времени, может быть потому, что никакого ресепшена тут не было и в помине. Встречала их молодая и улыбчивая девушка, представившаяся Тути. Надю и Диму она увела в крайнее левое бунгало, туда же водитель оттащил их чемоданы. Веру с мужем поселили во второе бунгало, а их сыновей – в третье. Неожиданной самостоятельности мальчишки были рады, хотя уже заметно клевали носом. Часы на телефоне показывали местное время – первый час ночи, а в Москве уже и вовсе была половина третьего.
Натка вдруг почувствовала, что просто смертельно устала. Еще чуть-чуть, и уснет стоя. Наконец, и ее отвели к тростниковому домику, которому предстояло на ближайшую неделю стать ее пристанищем. Она зашла внутрь и обомлела. На земляном полу помещалась широкая кровать, представляющая из себя матрас, уложенный на четыре круглых, вкопанных в землю чурбака. Еще один чурбак служил столом. У противоположной стены стояла передвижная вешалка-кронштейн для одежды, под ней несколько плетеных корзин, видимо, вместо шкафа. Ни душа, ни умывальника в бунгало не наблюдалось. Правда, за небольшой перегородкой обнаружился переносной биотуалет. Самое страшное, что ни одной розетки Натка тоже не увидела.
– А свет? – спросила она Тути. Голос ее прозвучал жалобно. – Light, electricity for my phone?
– There, там, – радостно закивала головой Тути. – Я буду помочь. Утром.
Телефон, видимо, тоже понял, что до утра надеяться не на что, потому что обреченно сверкнул экраном и потух – выключился. Теперь Натка, первым порывом которой было позвонить Таганцеву и разрыдаться, никак не могла этого сделать из-за разрядившегося телефона. Тути помахала ей рукой и скрылась, притворив дверь. Натка осталась одна в темноте африканской ночи. С улицы в прорубленное в стене окошко без стекла попадало лишь немного света от уличного фонаря.