Пленница генерала драконов - стр. 3
— Что ж, посмотрим, как ты заговоришь после ночи в камере. Надеюсь, она научит тебя послушанию и смирению.
— Что? — хлопаю глазами, уверенная, что мне послышалось.
— То! — передразнивает он, затем грубо хватает меня за руку и выволакивает из ритуального зала.
Тащит вниз по ступеням. Я подчиняюсь, иначе рискую свалиться вниз и переломать ноги.
— Господин генерал! Госпожа Аурэлия! — вытягивается по струнке знакомый стражник, недоумённо хлопая на меня глазами.
Райгон игнорирует его. Проходит вперёд, мимо грязных пустых камер с кучами наваленной в углу соломы.
Отвратительно воняет сыростью и мочой. Мне чудится шевеление по углам, наверняка там полчища крыс, которых я боюсь до трясучки.
Не показывать, как мне страшно. Не выдавать себя. Не доставлять ему такого удовольствия.
Я словно отключаюсь от происходящего. Вздрагиваю от лязганья решётки. Затем меня грубо вталкивают внутрь камеры. Приплыли.
Слышу скрип железа и характерный щелчок: это Райгон захлопывает решётку.
Подскакиваю к ней, обхватываю холодные гладкие прутья голыми руками.
— Ты не смеешь! Не смеешь так поступать со мной!
— Посиди-ка здесь, — усмехается он, небрежно облокачиваясь на решётку с внешней стороны. — Пока будешь думать над своим поведением, наглая человечка.
Его счастье, что между нами решётка, иначе бы я… Довольно прищуриваюсь, замечая кровавые следы от своих ногтей у него на щеке.
— У вас всё лицо в крови, господин генерал, — шепчу сладким медовым голосом, хлопая глазками, в которые напустила туману. Дракон замирает. Хмурится, наблюдая за мной. — Кто это вас так отделал? Неужто, какая-то девчонка? Ай-яй-яй! Теряете хватку!
Со смехом отпрыгиваю от решётки, по которой ударяют кулаком, но уже в следующий миг осекаюсь под тяжёлым взглядом дракона. В нём чёрная тьма и лютая ненависть, от которых я давно отвыкла.
Отступаю на несколько шагов назад, вглубь камеры, дрожа от страха и радуясь, что нас разделяет спасительная решётка. Молю Драконьего бога, чтобы Райгону не взбрело в голову открыть её и войти в камеру.
От его пробирающего до косточек взгляда и жутких слов мороз по коже:
— Наконец-то я дождался этого, Аурэлия! Час расплаты настал, — рычит он обманчиво мягко, а сам будто режет мне кожу на лоскутки своим жутким взглядом. — Ты выйдешь отсюда моей послушной рабыней, готовой сапоги лизать по первому же требованию! Или не выйдешь вовсе.
— Катись в гаргулью задницу! — заставляю себя быть храброй, но голос дрожит. — Никогда! Никогда я не буду твоей… рабыней!
Его глаза вспыхивают. Лицо дёргается, затем он выплёвывает, презрительно морщась: