Пленница чужих иллюзий - стр. 7
Вечером Виталий привез Надю домой, наказал не выпускать из рук телефон, быть всегда на связи.
– Так ты выйдешь за меня? – спросил он ее уже на крыльце, когда рука ее коснулась двери. Виталий стоял рядом, и у него был вид человека, который оттягивает момент расставания. Или же Наде это только показалось?
– Хорошо, выйду… Но только мне надо будет поговорить об этом с бабой Лерой.
– И поговоришь. Только позже, когда все устроится. Ну все, зайка, жди моего звонка.
Лера была дома. Скандал не устроила, увидев внучку на пороге. Подошла, обняла.
– Я все понимаю, конечно, любовь. Но он чужой, понимаешь? О нем никто и ничего не знает. Бабы рассказывали – видели же вас на свадьбе, что красивый он, справный, высокий, смотрит так, что кровь у девок закипает, но что дальше? А, Надя?
– Ба, я не знаю…
– Вы где с ним были-то?
– В лесу, в доме каком-то большом. Там все как в сказке.
– Это, случаем, не дача губернаторского сынка, Капустина? Говорят, он прячется здесь от своего отца, баб возит, пьянки устраивает, а летом – охота, рыбалка…
– Я не знаю. Но ясно, что не местных этот дом. Богатый, большой. Там внутри все новое.
– Может, этот Виталий твой – друг Капустина, и тот ему ключи дал?
Баба Лера, хоть и хотела казаться спокойной, разговаривала, как под дулом пистолета – голос ее дрожал.
– Он испортил тебя, девонька… – Лера обняла внучку. – Может, тебе путевку взять в дом отдыха, сменишь обстановку, придешь в себя… Ты словно горишь вся, таешь… Одни глаза остались.
– Не знаю, ба.
Лера проводила ее до комнаты, принесла полотенце.
– Я там тебе бойлер включила, вода, наверное, уже нагрелась.
– Ба, я чистая. Там такая душевая кабина! А ванна! На гнутых, словно золотых ножках…
– Надя, никому из подруг своих ничего не рассказывай. Вот просто молчи – и все.
Наде же хотелось только одного – раздеться, надеть пижаму и лечь под одеяло. Спрятаться от своих мыслей. Уснуть, чтобы проснуться с ясной головой и знать уже, как жить дальше.
Виталия не было целых три дня.
Надя все это время лежала неподвижно на кровати и прислушивалась к звукам, доносящимся с улицы в открытую форточку, – не скрипнет ли снег под сапогами любимого, не бухнет ли тяжелая входная дверь, впустив его в дом.
Даже голос бабы Леры, говорившей в своей комнате по телефону с пасечником, она воспринимала как тихую ее беседу с внезапно появившимся Виталием.
Она слышала то, что хотела. А иногда, поднявшись с постели и устроившись возле окна и подперев щеки ладонями, она видела приближающуюся к их дому мужскую фигуру, точь-в-точь как у Виталия. И так было всякий раз, даже когда проходивший мимо окна человек в конечном счете оказывался стариком, подростком, а то и вовсе женщиной…